Наталия Осояну - Ценный груз
Гусев тяжело вздохнул.
— Хельга, — сказал он очень тихо. — Проводи гостя…
2
Решение взять Алису на станцию было одним из самых сложных, какие только доводилось принимать Артему. «Ты с ума сошел! — сказал Джерри Кельвин, когда из шлюзовой камеры «Белокрылого» вышел Гусев со спящей девочкой на руках. — Что мы с ней будем здесь делать?» «Что делать? — пробормотал Артём. — Не знаю. Любить, наверное…»
Все случилось слишком быстро: письмо Анжелики, в котором она сообщала о своей болезни, а потом, через несколько дней — известие о смерти и о том, что Алиса осталась одна. Он даже не успел опомниться. «Хорошие вести всегда опаздывают, — думал Гусев, растерянно вертя в пальцах два почтовых чипа, одинаковых на вид и таких разных по содержанию. — А дурные не стоят на месте…» По датам письма отстояли друг от друга больше, чем на полгода, но первое потерялось и дошло с опозданием — в итоге второе его догнало.
«Я знаю, ты имеешь право отказаться, — писала Анжелика, и он легко мог представить себе, как она склоняется над клавиатурой и непокорная прядь темных волос падает на глаза. Думать о том, что письмо, скорее всего, написано в больнице под диктовку, не хотелось. — Мы в разводе семь лет, и у тебя своя жизнь, которую я не имею права ломать. Но она и твоя дочь тоже, а больше мне просто некого попросить о помощи. Не говори только, что все обойдется — я врач, и знаю, что меня ждет…»
Да, конечно, у него была своя жизнь — станция, дрейфующая в космосе, небольшая флотилия «почтовых ящиков», ИскИн с женским именем и сложным характером. Анжелика была для него слишком яркой, слишком горячей; они оба это поняли и разошлись мирно, оставшись друзьями в той мере, в какой это было вообще возможно после развода. Алису он навещал, как только появлялась возможность, но эти встречи были мимолетны, и чаще он отделывался письмами да подарками к праздникам — но подарки, впрочем, были очень дорогие, потому что больше ему не на что было тратить жалование. С Анжеликой он старался не встречаться, потому что потом слишком тоскливо было возвращаться обратно, слишком серыми казались коридоры станции. «Запомни меня, как цветной сон», — сказала как-то Артему жена… на тот момент, уже бывшая. Он и впрямь с годами вспоминал о ней как о райской птице, ненароком залетевшей в курятник.
Они познакомились на станции, куда Анжелику прислали на практику — тогда Артем ещё не был начальником, — и на станцию теперь он привез Алису. С братом и сестрой бывшей жены он не общался и смутно припоминал, что отношения у них были неважные — к тому же, она не стала бы просить его позаботиться о ребенке, окажись всё по-другому. Мать Артема, стоило ему только заикнуться о том, что «надо где-то пристроить девочку», тяжело вздохнула и сказала: «Да, конечно, дорогой, я знаю — тебе тяжело сейчас. Пусть поживет у меня немного…» Эту фразу он смог закончить сам, мысленно: «…а потом мы устроим её в интернат».
Интернат…
«Извини, но это единственный выход, — заявил Кельвин, выслушав рассказ шефа. — Я понимаю, отеческие чувства и все такое, но здесь тебе не пансион благородных девиц». Он, конечно, был совершенно прав: разношерстный персонал станции — из сорока восьми человек только девять принадлежали к homo sapiens, — вахтовая работа, вечные авралы, стайки ботов, бегающие по потолку… не очень-то такая обстановка подходила для одиннадцатилетнего ребенка. Артем тоскливо вздохнул и хотел уже согласиться, как вдруг подала голос вездесущая Хельга: «Шеф, я думаю, если она пробудет здесь хотя бы немного, вы сможете найти правильное решение. Не надо торопиться». Кельвин пожал плечами и ничего не сказал, а Гусев тем более не стал спорить с Хельгой: не так уж часто ИскИн начинал фразу словами «я думаю».
Алиса осталась — и произошло чудо. Артем почувствовал, что жизнь изменилась, уже через неделю, но ещё долго не признавался сам себе в том, что понимает, кто стал причиной этих изменений. Начать хотя бы с того, что Хельга сделалась более покладистой и перестала показывать характер по поводу и без повода — а уж их дружба с Алисой не могла вызвать иных чувств, кроме умиления. Через месяц ИскИн, как бы между прочим, доложила начальнику: персонал мало-помалу вспоминает, что существует нормальный универсальный язык, а не только комбинация ругательств разных планет. На это Артем только хмыкнул — кому как не Хельге знать, сколько нервов он потратил, пытаясь отучить подчиненных материться. И вот, надо же — стоило появиться Алисе, как все случилось само собой. «Страна чудес… — бормотал Кельвин, растерянно разводя руками. — Шеф, а наш повар, оказывается, умеет готовить!»
Алиса, маленький ангел с голубыми глазами и белокурыми волосами, девочка-кукла — в комбинезоне с подвернутыми рукавами и штанинами, вечно в компании с одним-двумя ремонтными ботами. Артем ничуть не удивился, когда узнал от Хельги, что девочка свободно гуляет по вирталу и даже пытается помогать программерам.
Но время шло, и полгода спустя он понял, что сказка не может длиться вечно. «Девочке необходимо учиться, — сказал он вслух, оставшись один в своей каюте. — Ей всего одиннадцать. Надо подыскать школу… и приемную семью…» «Да, шеф», — откликнулась Хельга, и Артем чуть было не спросил её: «А что ты об этом думаешь?»
Сказано — сделано. Через месяц пришел ответ с Земли: все проблемы были решены, школу и подходящую семью удалось найти быстро. Ему трудно дался разговор с Алисой, он боялся, что скажет на это девочка, но она лишь посмотрела на отца своими огромными ангельскими глазами и проговорила: «Если ты считаешь, что так нужно…»
Артем не был уверен, но другого выхода не оставалось. Он выждал, пока появится рейс на Землю, оставил вместо себя Кельвина и вот…
— …Хельга, загони в бортком досье на нашего гостя, если что-то найдешь. Кстати, где он сейчас? Покажи, хочу увидеть, с какой планеты этот… ценный груз.
Картинка на экране сменилась — теперь это был один из коридоров станции, и по нему двигалась весьма необычная фигура.
— Вот это да… — растерянно пробормотал Артем. — То-то я подумал, акцент знакомый…
Гость был невысокого роста и хрупкого телосложения, но Гусев знал, что внешность обманчива — особенно, когда речь идет о шалуа. А это был самый настоящий шалуа: физиономия, покрытая короткой серебристой шерстью, грива белых волос, блестящие черные глаза. Когтистой шестипалой рукой внеземелец то и дело поправлял черное одеяние, похожее на монашескую рясу.
Ничего, напоминающего багаж, Гусев не заметил.
— Шалуа известны своей неприхотливостью, — заметила Хельга, будто прочитав мысли своего начальника. — Без еды обходятся по неделе, если дело совсем плохо — впадают в спячку…
