Айзек Азимов - Тиотимолин и космический век
Вы уже не смеетесь, джентльмены?
Разве не таково единственно правдоподобное объяснение неизменного успеха советских запусков, в отличие от наших весьма пестрых результатов? Правда, у нас вошло в привычку объяснять успех советских запусков тем, будто они полностью скрывают свои многочисленные неудачи. Но неужели это мыслимо? Разве не удается им с удивительным постоянством добиваться успеха в самые выгодные моменты?
Первый спутник взлетел меньше чем через месяц после столетней годовщины основоположника ракетной техники Циолковского. Второй спутник вышел на орбиту как раз вовремя, чтобы отметить сороковую годовщину русской революции. Лунник-2 был запущен непосредственно перед визитом Хрущева в США, а лунник-3 — ко второй годовщине запуска первого спутника.
Совпадения? Или они знали все заранее благодаря телехронным батареям? Может быть, они каждый раз перебирали по нескольку ракет-носителей, выбрав те из них, которыми успешный запуск был бы обеспечен? Как иначе можно объяснить тот факт, что Соединенные Штаты еще ни разу не смогли запустить ни одну из своих многочисленных ракет к знаменательной дате?
Вспомните еще и то, что, хотя утверждали, будто Советы задерживают сообщения о своих новых запусках до тех пор, пока не будут уверены в успехе — они делают это далеко не всегда. По меньшей мере в одном случае они сообщили об успехе заранее.
Когда лунник-3 был еще на пути к Луне, советские ученые с уверенностью объявили, что он, облетая вокруг этого небесного тела, произведет фотосъемку скрытой от нас обратной его стороны. Что касается орбиты лунника-3, то они не рисковали ошибиться: зная положения Земли, Луны и лунника и элементы его движения, орбиту можно рассчитать точно. Но как они могли быть уверены, что сложнейшие устройства фотокамеры сработают безукоризненно? Разве не могло быть так, что успешное срабатывание камеры должно было привести в действие телехронную батарею на космодроме? Разве не могло это позволить им уже накануне фотографирования объявить с полной уверенностью, что дело закончится успешно и что они добьются еще одного престижного достижения? На мой взгляд, ответ может быть только один: так все и было.
А будущие попытки послать в космос человека? Представьте себе, что этот человек возьмется некоторое время спустя после старта вручную послать некий сигнал. Тогда задолго до старта, когда космонавт еще на Земле, телехронная батарея сообщит нам, что он не только выйдет на орбиту, но и останется жив и здоров. Если же телехронная батарея не сработает, то запуск человека будет отменен, и больше ничего. А так как решающим фактором, который удерживает нас от посылки человека в космос, остается опасение за космонавта, то очевидно, что из-за непробиваемой тупости нашего правительства в вопросе тиотимолина Советский Союз достигнет этой цели раньше.
Этот же принцип, по всей видимости, можно распространить на любую научную и ненаучную область. Теоретически можно даже построить гигантские мегабатареи для предсказания результатов выборов, которые состоятся в будущем году.
Но довольно об этом. Теперь позвольте мне высказать несколько замечаний, касающихся не столько огромных перспектив, открываемых исследованиями тиотимолина, сколько серьезных опасностей, с которыми они связаны.
Самая первая из таких опасностей, с которой мы столкнулись — это самый старый из всех парадоксов тиотимолина, а именно парадокс обмана. Речь идет о возможности вызвать растворение тиотимолина, а потом обмануть его, отказавшись добавить воду. Самый первый довод против подобных идей, выдвинутый моей лабораторией, основывался на теории эндохронного атома, которая впоследствии была подтверждена другими исследователями. В силу суперпространственных затруднений одна пара валентных связей одного или нескольких атомов углерода в молекуле тиотимолина выталкивается во временную плоскость. Одна такая связь простирается на 1,12 секунды в прошлое, другая на 1,12 секунды в будущее. Поэтому, когда будущий конец молекулы тиотимолина растворяется и затягивает за собой в раствор всю молекулу, он не предсказывает возможное будущее — он регистрирует действительное будущее.
Тем не менее было показано, что теоретически обмануть тиотимолин возможно. Как следует из принципа неопределенности Гейзенберга, нельзя с уверенностью предсказать, растворится ли некая данная молекула тиотимолина до того, как будет добавлена вода, и существует ощутимая вероятность того, что не растворится. Это справедливо для отдельной молекулы. Однако когда дело касается квинтильонов молекул — а таково их число в самых микроскопических порциях тиотимолина, используемых в самых совершенных телехронных батареях — вероятность того, что все эти квинтильоны или даже часть их, поддающаяся регистрации, не растворяется, бесконечно мала.
Разумеется, если в телехронной батарее из многих тысяч элементов в каком-нибудь одном из них растворения не произойдет, это приведет к отказу прибора. Вероятность такого «гейзенбергова отказа», как его называют, можно рассчитать, и, по некоторым оценкам, батарея может дать ложный отрицательный ответ один раз на миллион или более. В этом случае в последнем элементе батареи растворение не происходит; хотя в первом вода будет добавлена. Несколько чаще происходит обратное: растворение в последнем элементе происходит даже несмотря на то, что вода не будет добавлена в первом. С теоретической точки зрения, вторая альтернатива, естественно, интереснее, поскольку возникает вопрос: откуда же в этом случае взялась вода?
В моей лаборатории была сделана попытка зарегистрировать такой ложный положительный ответ, получив раствор без последующего добавления воды. Это связано с возможностью сотворения вещества из ничего и представляет большой интерес в связи с теорией устойчивости Голда и Хойла.
Суть эксперимента проста. Один из моих студентов должен был составить батарею, имея в виду добавить воду вручную на следующий день и твердо намереваясь довести эксперимент до конца. Теоретически в последнем элементе должно было произойти растворение. После этого я собирался поручить этому студенту другую работу, а к батарее приставить второго студента, дав ему указание воды не добавлять.
Прежде всего, нас удивил тот факт, что при всех этих условиях растворение в последнем элементе происходило примерно в одном случае из двадцати, то есть с гораздо более высокой частотой, чем можно было объяснить на основе «гейзенбергова отказа». Однако, как вскоре выяснилось, «обмануть» тиотимолин не удавалось. Всякий раз случалось нечто, приводившее к добавлению воды. В одном случае первый студент вернулся, чтобы добавить воду, и его не успели остановить; в другом вода была пролита случайно; в третьем служитель…
