Коллектив авторов - Полдень, XXI век (июль 2012)
– Не волнуйтесь, барышня, это штатная проверка. У нас есть к вам очень важный вопрос. Вы вступаете в близость ради удовольствия или только по любви?
Она фыркнула в кулачок… и настала гармония.
По пути на службу Неживой развлекал новую подругу острыми рассказами о тайнах бытия. О том, например, какое место занимает женщина в жизни настоящего мужчины – то есть в его собственной жизни. Это место определялось не только дислокацией кровати, зачем же так примитивно? Спариваться майор Неживой умел в любых условиях: на автобусной остановке, в кабинете у венеролога, на скользкой крыше под дождем, в мебельном магазине. Или, скажем, на ночной набережной, установив возле каменного сфинкса фигурку из плоти и крови в той же характерной позе. Чтобы фигурка комкала пальцами подстеленный китель, а ты работал бы торсом, смотрел вдаль, сдвинув фуражку на затылок, курил и думал: «Невы державное теченье, береговой её гранит…» Поэма. Но если женщина вдруг забывала свое место и отправлялась на поиски нового, а то, Боже упаси, вспоминала мамины глупости насчет того, что мужчина обязан носить женщину на руках, тогда… ох, что тогда…
– …Тогда я «наружку» поставил, а потом фотографии ей – в самый ротик размалеванный, – рубил, распаляясь, Виктор. – Она чуть кишечник не опорожнила со страху. Или вот ещё у меня была одна такая. «Стучала» соседям. Соседи – это вон там, на Литейном, четыре. Я точно не знал, зато подозревал. Приковал сучку браслетами к кровати и оставил на трое суток, чтобы сама правду сказала. Есть не давал, только пить. Ходила она под себя, в матрас. Очень я её любил, и она это знала. До сих пор мне звонит, хочет возобновить отношения… Я ведь хороший человек, да?
Девочка бойко семенила рядом, не порываясь бежать, и в глазах её стояло восхищение. Она вовсе не была шалавой, ни, тем более, пошлой проституткой, упаси Боже. Зачем настоящему мужчине проститутка? Только полный кретин будет платить за работу, которую сам же выполняет!
Майор Неживой с ходу определял, какая из встречных красавиц нуждается в его услугах, и щедро предлагал им себя. Домашних заготовок – полна кобура. Подкатывал с чем-нибудь вроде: «Не пора ли оборвать струну, виолончель вы моя?»; дальше – дело техники. Есть женщины, которых экзотика гипнотизирует (впрочем, есть ли другие?), а грубоватый и пошловатый майор РУОПа был истинным воплощением экзотики. Вот и нынешняя красавица, хоть и молчала с упорством сказочной царевны, хоть и не верила ни одному слову майора, однако же явно была не против, чтобы её тоже привязали на трое суток к кровати…
– Подожди-ка, – сказал он, остановившись неподалёку от входа во Дворец (так руоповцы называли офис на улице Чайковского). – Внутри всё прослушивается. Знаешь, почему мне доверили тут работать? Потому что я не брезгливый… Да не тебя я имею в виду, успокойся. Вот ты живёшь себе, как травинка, не знаешь ничего, а я, между прочим, днём выполнял диверсионную операцию. С риском для жизни. Гляди туда… – Майор показал вдоль улицы. – Там через проходные дворы есть ход на Захарьевскую, к кэгэбэшному следственному изолятору. Это тюряга такая, для узников совести. Я там сидел однажды, но не суть. Дальше к Литейному – Большой дом. Актовый зал – на седьмом этаже, это у чекистов, простого мента пустят только по пропуску, хоть ты генерал, хоть лейтенант…
Он хотел рассказать девчонке, как наказал сегодня одну гниду. Раздавил так, что под ногтём щёлкнуло, мерзавец даже в больницу слёг. Причём актовый зал Большого дома послужил в той истории местом действия, можно сказать, сценическими подмостками… однако не успел.
Жертвы
– Товарищ майор!
Из теней, рождённых ртутными фонарями, вырвался некто, пересекая проезжую часть. Высокий тощий мужичишка от тридцати до сорока, с лысиной (особая примета!). Ровно в таком же сером костюме, что и Неживой; но если на Вите костюм сидел, как мундир, сшитый на заказ, то на этом клоуне был мешок, натуральный мешок.
– Виктор Антонович?
– Аз есмь.
– Здравия желаю. Простите, что отвлекаю, но дело крайней важности… – Мужичишка бросил быстрый взгляд на спутницу Неживого. – Хотелось бы наедине.
– Вы кто?
– Я в некотором роде сослуживец Лобка Матвея Игнатьевича. Если вы понимаете, о чём я. По второй его ипостаси.
Майор Лобок, оперуполномоченный по особо важным делам, был старшим группы, в которую входил Неживой. Проще говоря, «наседка». Что касается прозрачных намёков незнакомца, то в РУОП майор Лобок перешёл от «соседей», то бишь из ФСБ.
– И что я должен понять? Кто-то в другой ипостаси либеральный демократ, кто-то – пидорас. А кто-то – в первой. Я толерантен к любым извращениям.
Серый пиджак кивнул и привычным жестом вынул удостоверение.
– С этого бы и начали, – проворчал Неживой, обежав взглядом синенькие внутренности. – Гаргулия Ростислав Арчилович… Фамилия настоящая?
– А у вас?
– Согласен, принимаю. Что случилось, капитан?
– Матвей Игнатьевич подсказал мне обратиться к вам. Это с его помощью я раздобыл ваши данные из ПФЛ.
– Данные из ПФЛ?
– Копию вашей медицинской карты. Она у меня при себе, так что если вам угодно будет взглянуть…
Сюрпрайз, подумал Неживой. Угодно ли ему взглянуть? Издевательский вопрос. Как могут быть неинтересны результаты вскрытия твоей души и тела (ого-го какого тела), сделанные ведомственными медиками и спрятанные за семью печатями даже от носителя упомянутой души… Вот только одно обстоятельство мешает здоровому любопытству. Невесть кто читает сведения о тебе. Между прочим, совершенно интимные сведения, добытые в обход регламента…
Порву, подумал майор.
Вихрь гнева стремительно раскрутился в голове, набирая мощь; ярость благородная вскипела, как та волна. Лицо застыло, превратившись в маску. Оловянным взглядом Неживой смотрел на собеседника, и если б этот тощий хмырь хоть немного знал Витю – напустил бы в штаны, потому что такое лицо и такой взгляд означали: тебе не жить.
Не жить тебе, сука…
С другой стороны – Матвей Лобок. Упоминание о суровой «наседке», честно говоря, напрягло мошонку. Дед Матвей порылся в личном деле товарища по службе… связей-то у него, ясен пень, хватит, но – зачем? И зачем сливать информацию какому-то чудику, пусть даже тот из родственного ведомства… если, конечно, про медкарту не враньё… Что за подстава?
Неживой встряхнул руками, сбрасывая напряжение в плечевом поясе, а также в кистях, готовых сжаться в кулаки. Сказал, стараясь не выпустить чувства на волю:
– Пройдёмте к нам, чего здесь светиться.
– Виктор Антоныч! – воскликнул капитан ФСБ с интонацией «Семён Семёныч!» из старого фильма. Возможно, хотел ещё добавить, мол, если человек идиот, то это надолго, но сдержался. – Нельзя к вам, Виктор Антоныч. И возле Дворца, вы правы, мы слишком заметны.
