Владимир Венгловский - Половинки космоса (сборник)
– Уверены? – спросил Стейтон, и Сегур, как всегда, внутренне сжался под тяжелым взглядом марсианина. – Теперь, конечно, спрашивать уже поздно. Вы уверены, что осечки не будет? Не стоит ли дать Паромщику какие-то дополнительные инструкции?
Сегур промокнул лоб большим несвежим платком в синий горошек.
– Мы, конечно, раньше только с одиночками работали, по понятным причинам. Но здесь особый случай, все проверили десять раз. Абсолютно асоциальная семейка.
Стейтон говорил по-русски как прибалт, лишь с намеком на акцент. По слухам, читал в подлиннике классику. Из спортивного интереса Сегур вворачивал в свою речь неожиданные обороты и следил – очень уж хотелось подловить начальника хоть разок.
Посольство Марсианской Демократии уже час как закончило прием посетителей, ушли уборщицы, сменилась охрана, и только в кабинете вице-консула Стейтона продолжалась работа. Длинные цепочки рабочих папок занимали несколько экранов. Десяток досье в бумажном виде лежал под локтем у наемного работника визового отдела Сегура.
– Начнем с бабки. Ольга Мороз. Детдомовская, но выбилась в люди. Даже в институт поступила. В двадцать два года в аварии получила травму. Двенадцать лет в параличе. Вылечили магнитотерапией, снова смогла ходить, но с тех пор на инвалидности. Кто-то над юродивой сжалился – в тридцать шесть родила ребеночка.
Стейтон, конечно, уже не раз слышал эту историю, почти знал «назубок» – забавный русизм! – но предпочел еще раз выслушать подчиненного, обдумать информацию, убедиться, что все действительно сделано правильно. Сегур порой бывал отвратителен, но всегда – эффективен и трезв в оценках.
– Сын Андрей. Домашнее воспитание и образование. Круг общения крайне ограничен. Прирожденный пекарь. Призер несколько крупных выставок, соучредитель кондитерского объединения. Перед отлетом продал свой пай с аукциона. Собирается развивать в Нью-Франклине хлебопекарную промышленность!
Сегур не удержался от смешка.
– Не отвлекайтесь! – поморщился марсианин. – Давайте к следующему кандидату.
Сегур послушно отложил пухлую папку семьи Мороз в сторону, открыл дело иранцев.
– А вам ни разу не становилось плохо, Михай? – спросил Стейтон. – От того, что меняете людям жизнь по своему усмотрению?
Сегур медленно выпрямился и посмотрел в глаза шефу невинно и безмятежно:
– Не меня-ЕТЕ, а меня-ЕМ, господин Стейтон. Не надо слишком много возлагать на мои неспортивные плечи. Наши подопечные – счастливчики. У них всегда остается выбор: стерпеть и довольствоваться малым либо защищаться, рискуя всем. При такой свободе выбора только самоубийца выберет второе. Марс – не Земля, как вы меня сами учили.
Пригладил волосы на чуть покрасневшей лысине, уткнулся в досье и продолжил как ни в чем не бывало:
– Кто тут первый? Реза Амин. Ну, дело ясное…
Декабрь, тринадцатое
Сколько Боба потом ни вспоминал, дни до тринадцатого декабря не отличались один от другого абсолютно ничем. Состояние долгого путешествия отупляло. Никто не привык больше суток находиться в дороге, а здесь – месяц вынужденного безделья.
Родители узурпировали верхние полки просторной четырехместной каюты и, как Боба ни бился, крепко держали позиции. Бабушка с утра до вечера пропадала на прогулочной палубе, найдя себе подружек, если не по возрасту – все-таки немногие старики решались на подобные авантюры, – то по мироощущению.
Отец с мамой ушли в отрыв, курсируя между бассейнами, солярием – будто можно назагораться впрок! – и казино, где разумно играли по маленькой.
На подключение к локальной сети «Фридома» они согласились, не задумываясь, и теперь Боба выходил из каюты, только чтобы поесть.
Межпланетный бублик уверенно падал в сторону Солнца. Боба с интересом следил за каналом корабельных новостей, разглядывал интерактивную карту маршрута корабля, читал популярные статьи о гравах, теории свободных полетов, изучал космопорт Фабиуса, основного спутника Марса, куда направлялся «Фридом». Играл с планами городов, представлял себе, что Нью-Франклин объявил независимость от Силикон-Сити и, чтобы в новой республике не начался голод, они с отцом контрабандой везут туда полный вездеход муки… Зарегистрировался в пассажирском чате, назвавшись профессором кафедры робототехники, и две недели успешно дурил всем головы, едва успевая черпать «правильные» фразы из корабельной энциклопедии.
Тринадцатого все пошло по-другому. После завтрака чат взорвался новостями о террористах. Куда можно угнать космический корабль? Боба не понимал. Или они хотели всех держать в заложниках, превратив «Фридом» в межпланетную базу? Но среди тридцати тысяч пассажиров нашлось не слишком много трезвомыслящих, и чат пузырился пафосной бессмыслицей.
А после ужина неожиданно рано пришли и родители, причем не одни. Их было слышно еще из коридора.
– Андрюша, только не волнуйся! – Мама вилась вокруг отца как встревоженная птица. – Пожалуйста, не кричи на него. Это же офицер, он не виноват! Он просто выполняет свои обязанности!
– Просто выполняет, потрох?! – гремел отец. – Не виноват?!
Дверь каюты едва успела скользнуть в паз. Первой внутрь юркнула мама, сразу хватаясь за верньеры встроенного в стену сейфа.
– Андрюша, я код забыла!
Отец втиснулся в дверь одновременно с офицером из экипажа, и еще кто-то остался за дверью.
– Вот прекрати мне это! – рявкнул он на мать, отчего та втянула голову в плечи. – Открывай, я сказал!
Мама несколько раз неуверенно попробовала набрать разные комбинации.
– Андрюша, только не кричи! Я вроде бы ставила день рождения мамы…
Тут совсем некстати вставил свою реплику офицер:
– Знаете, уважаемые, я вас не просил устраивать мне спектакли. В том, что у вас на карточке кончились деньги, нет ничего предосудительного. И незачем было тащить меня сюда, чтобы…
Договорить он не успел. Поскольку отец, несколько секунд недоверчиво внимавший офицерским речам, взревел:
– Меня, Андрея Мороза, почетного…
И, не договорив, влепил офицеру размашистую оплеуху, отчего тот, зацепившись пяткой за комингс, выпал в коридор. Неспешно поднялся, утирая разбитую губу.
– С того момента, как вы прошли шлюз, вы находитесь на территории Марсианской Демократии и подчиняетесь законам этого государства, – совсем другим тоном заговорил офицер. – Я – карго-лейтенант Кастерс и нахожусь при исполнении. У вас есть право хранить молчание…
Ольга Сергеевна, положив под язык таблетку, внимательно слушала плачущую навзрыд Анну. Боба забился в угол своей койки, отгородившись ото всех экраном, как щитом.
– Ты говоришь, не смогли расплатиться в баре, – в третий раз переспрашивала Ольга Сергеевна.
![Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
