Спайдер Робинсон - Звездный танец
Мое лицо не дрогнуло, и это был лучший комплимент ее откровенности.
— Думаю, ты права.
— Значит, пойдешь?
— Сразу же после занятий. Она сверкнула глазами и ушла. В удивительно короткий срок она преобразовала студию, заполненную слоняющимися и болтающими молодыми людьми в нечто, напоминающее танцевальный ан— самбль, если смотреть прищурившись. Те двадцать минут, которые понадобились мне, чтобы установить и проверить оборудование, они разогревались. Я расположил одну камеру перед ними, одну позади, а еще одну держал в руках для крупных планов. Я так и не пустил ее в ход.
Вот игра, которую многие из нас иногда любят разыгрывать в воображении. Если кто-то обращает на себя ваше внимание, вы начинаете строить догадки о нем. Вы пытаетесь по внешности предсказать его характер и привычки. Он? Угрюмый и неорганизованный — не закручивает зубную пасту и пьет крепкие коктейли. Она? Тип студентки художественного училища; вероятно, пользуется диафрагмой и пишет письма стилизованной каллиграфией собственного изобретения. Они? Выглядят как школьные учителя из Майами, приехавшие сюда, должно быть, для того, чтобы посмотреть на снег и побывать на какой-нибудь встрече. Иногда я угадываю достаточно точно. Не помню, как я охарактеризовал Шеру Драммон в те первые двадцать минут. В ту секунду, когда она начала танец, все предварительные догадки вылетели у меня из головы. Она стала чем-то стихийным, непостижимым — живой мост между нашим миром и миром, где обитают музы.
Я знаю на интеллектуально-академическом уровне почти все, что можно знать о танце. И я не смог отнести ее танец к какой-либо категории, не смог классифицировать его. Я даже не смог по-настоящему понять тот танец, что танцевала она в день нашей встречи. Я видел этот танец и даже оценил его по достоинству, но мне не хватило подготовки, чтобы его понять. Забытая камера повисла у меня на руке; я так и простоял все время, открыв рот.
Танцоры говорят о своем «центре», то есть о точке, вокруг которой они движутся; как правило, эта точка расположена очень близко от физического центра тяжести. Вы стремитесь танцевать «от центра», и идея сжатия— освобождения, которая так много значит в танце «модерн», тоже зависит от наличия центра, который служит фокусом энергии. Центр Шеры, казалось, двигался по сцене под действием своей собственной энергии, увлекая за собой части тела скорее произвольно, чем по необходимости. Каким словом называется самая внешняя часть Солнца, которая видна во время затмения?
Корона? Вот чем было движение ее рук и ног: четырьмя длинными языками пламени, которые следовали за центром по его эксцентрической, вихревой орбите, перетекая изгибами вокруг воображаемой поверхности. То, что ноги часто соприкасались с полом, казалось случайным совпадением — в самом деле, руки касались пола почти столь же регулярно.
Там были и другие танцующие студенты. Я знаю это, потому что две автоматические камеры, в отличие от меня, свою работу делали и записывали представление в целом. Все это называлось «Рождение» и изображало взрыв и развитие Галактики, которая в результате оказалась похожа на Андромеду.
Это, конечно же, было некое символическое действо, а не точное, буквальное изображение, но оно оставляло очень сильное впечатление. Оглядываясь назад, я вспоминаю, что видел и осознавал только сердце Галактики — Шеру.
Студенты заслоняли ее время от времени, но я этого не замечал. Наблюдать за ней было просто больно.
Если вы знаете что-нибудь о танце, мой рассказ должен показаться вам ужасным. Танец, изображающий туманность? Знаю, знаю. Нелепейшее понятие. Но это действовало. Действовало на клеточном уровне, добиралось до самых печенок — если не считать того, что Шера была слишком хороша для своего окружения. Она не принадлежала к той нетерпеливой команде жутких желторотых недоучек. Это было похоже на прослушивание позднего Стивлэнда Уандера, пытающегося работать со случайно набранным оркестром в баре Монреаля. Но больно было не от этого.
«Ле Мэнтнан» довольно сильно обветшал, зато славился хорошей едой, а фирменная травка, которую там всегда можно перехватить, была просто восхитительна. Предъявите карточку «Динер Клаб» и Толстяк Хэмфри покажет вам камбуз, полный грязной посуды. Сейчас этого больше нет.
Норри и Шера от травки отказались, но мне при моем стиле работы это помогает. Кроме того, несколько затяжек были мне просто необходимы. Ибо как без этого сказать прекрасной леди, что ее заветная мечта безнадежна?
Не нужно было ни о чем спрашивать Шеру, чтобы понять, что ее заветная мечта — танец. Более того, профессиональный танец. Часто я предавался размышлениям — что же движет профессиональным артистом? Одни ищут подтверждения своему нарциссизму в том, что другие люди выкладывают денежки, чтобы любоваться ими или их слушать. Другие некомпетентны или неорганизованны настолько, что не могут найти другого способа содержать себя. Третьи чувствуют необходимость донести до зрителей какое-нибудь послание. Я считаю, что большая часть артистов сочетает аспекты всех трех мотивов. Это с моей стороны вовсе не насмешка — то, что они делают для нас, необходимо. Мы должны быть благодарны за то, что вообще существуют какие-то мотивы.
Но Шера была из тех, кто встречается редко. Она танцевала потому, что ей просто это было нужно. Ей нужно было сказать то, что по-другому не скажешь; она могла существовать только в танце, и только в танце видела смысл жизни. Любой другой способ проведения времени был бы лишен для нее всякого смысла. Я понял это, увидев лишь один ее танец.
Я курил травку, потом был занят едой, потом снова курил (немного, чтобы компенсировать легкую потерю кайфа, вызванную закуской), и прошло больше получаса, прежде чем настал момент сказать нечто более определенное, нежели мое бурчание в ответ на болтовню леди за ленчем.
Когда подали кофе, Шера посмотрела мне прямо в глаза и произнесла:
— Ты умеешь говорить, Чарли? Н-да, она действительно была сестрой Норри.
— Только глупости.
— Глупостей не бывает. Бывают глупые люди, это правда.
— Вам нравится танцевать, мисс Драммон?
Она ответила совершенно серьезно:
— Определите, что такое «нравится».
Я открыл рот и снова закрыл и, наверное, проделал это раза три.
Попробуйте сами найти ответ.
— И, ради Бога, скажите мне, почему вы так настойчиво не желаете говорить со мной? Вы заставляете меня беспокоиться.
— Шера!
Норри выглядела встревоженной.
— Молчи. Я хочу знать.
Я взял инициативу в свои руки.
— Шера, мне довелось встретиться с Бертраном Россом до его смерти.
