Александр Бушков - …и навсегда забыть Эдем
— Я люблю тебя. Роди мне сына.
— Хочешь, я скажу тебе правду? Только обещай, что обязательно поверишь.
— Да. Говори.
— Я не знаю, понимаешь? Я не хочу отталкивать тебя навсегда и не могу тебе уступить. Так тоже бывает…
Купы похрапывали, чувствуя, что скоро вернутся в стойло. Мы молча въехали в лес, молча опустились в распадок, как положено, далеко обогнули ущелье, где воины Нохора предательски убили Рыжего Шамана и его спутников — проклятое место. Наконец выбрались на древний торговый путь, проложенный в незапамятные времена исчезнувшим народом, о котором наши историки так ничего и не узнали. До станции было не так уж далеко, еще ближе — до деревни, и страшно далеко — до Земли. Лант упорно молчал, держался впереди, и я не видала его лица. Мягко шлепали неподкованные копыта, купы шли бодрой рысью, поперек дороги легли длинные закатные тени, солнце садилось за далекие синие горы, и мне, как многим, не в первый уж раз показалось, что не было и нет никой Чары, что я — в прошлом Земли, где Европа покрыта густыми непролазными лесами, на планете нет ни одного каменного здания, Антарктида заросла пальмами, а великая Атлантида еще не погрузилась в океан…
Круглые дома с конусообразными крышами стояли тесно, по давней традиции, но частокола не было — селение находилось в центре территории племени, самого сильного в союзе пяти племен южной оконечности континента. Здесь уже появились зачатки частной собственности, хотя сами соплеменники Ланта, понятно, не подозревали, что именно им, судя по прогнозам наших ученых, суждено стать основателями первого на Чаре государства, что разложение первобытнообщинного строя уже началось…
Я бывала здесь не раз, и все мне здесь было привычно — бродившие там и сям свиньи и козы, бегавшие за ними ребятишки, запахи. И на меня почти не обращали внимания. Они верили в бесплотных духов воды, земли и огня, богов по своему образу и подобию еще не создали, и оттого земляне были просто племенем, пришедшим с той земли, что за облаками и обосновавшимся по соседству. Пройдет много лет, прежде чем они решат, что за облаками не бывает земли, что на небе живут только боги…
Лант хотел оглянуться на меня, но удержался. Я поняла — у входа в дом, мимо которого мы ехали, стояла Ванда, в коротком синем платье, волосы по-здешнему перехвачены ниткой бус…
2. Монолог второй. Вадим Ребров, инженер, заместитель начальника станции
Мефистофель перехватил меня неожиданно — его всегдашний стиль. Я стоял у высокого окна, смотрел на далекую полоску леса и прямую, словно луч лазера, дорогу, проложенную древними караванщиками-торгованами. В этот момент за спиной и раздался бас:
— Вы, как я понимаю, свободны?
— Как ветер, — сказал я, не оборачиваясь.
— В таком случае, батенька, зайдите ко мне.
— Вам самому-то интересно работать под земского врача позапрошлого столетия? — полюбопытствовал я, обернувшись.
— Служба, — сказал доктор Р.Т.Н. Аллертон, психолог по призванию и должности, затаенный добряк по натуре, но не при исполнении. — И еще нехорошая зависть к земским врачам, чьи интересы не простирались дальше тропосферы… Пошли?
Я покорно пошел за ним. Психолог на внеземных базах подчинен непосредственно Земле и располагает большей, чем начальник станции, властью…
Он любезно предложил мне сесть, а сам остался стоять, заложив за спину короткопалые руки, грузный, седой старик, в далеком прошлом, говорят, галантный кавалер и чуть ли не фат.
— Раны зажили?
— Какие там раны, — сказал я. — Царапины.
— Тем лучше. Скажите, как вы сами реагировали бы на подобный поступок своего подчиненного?
— Отправил бы на Землю с первым же бортом, — сказал я.
— Вот именно. Тридцатилетний мужчина, хороший специалист и опытный руководитель, нормальный психически, в одну прекрасную ночь вдруг, одевшись, как чарианин, вооружившись чарианским оружием, отправляется в лес, чтобы в одиночку убить серого древолаза…
— Лучшие охотники делают это именно в одиночку.
— Вот именно, — сказал он. — Итак, вам удалось уложить зверюгу, отделавшись пустяковыми царапинами. Чарианцы вас весьма зауважали. Ожерелье из клыков, я вижу, вы носите в открытую… Ну и что? В смысле — что дальше, Ребров? Вы доказали себе… и Ланту главным образом, что ни в чем не уступаете ему?
— Доказал, — сказал я. — Что бы там ни было, а доказал. Я понимаю, что вы обязаны…
— А я не докладывал на Землю. Какой смысл? Вы живы и невредимы, древолаз подох. Только вот ведь в чем дело, Ребров, — вы как-то забыли, что Ирина землянка. Будь она чарианкой, ваша эскапада имела бы гораздо больше смысла… А так… Ланту вы кое-что доказали, ей же вы не доказали ровным счетом ничего.
— Пусть так. Вы кругом правы. И все же я должен был…
— Да. С точки зрения докосмической психологии это звучало бы ересью, но теперь… Да, вы должны были что-то доказать, в первую очередь самому себе. Еще один парадокс Чары. Правда, я не уверен, что это следует называть парадоксом. Нет ни парадокса, ни нонсенса и в том, что доктор Густавсон встречается с той девушкой из селения Оири, а Ванда Тшинецкая две ночи из трех проводит в селении Ланта… Вы когда-нибудь жалели о том, что мы открыли Чару?
— Да, — сказал я. — Да.
— А вот это уже парадокс, — сказал доктор Аллертон. — Столько лет искать подобных себе братьев по разуму и жалеть о том, что встретили их. Будь они хоть чуточку не такими, каковы мы… А они именно такие, настолько похожие на нас, что временами кажется, будто мы провалились в доисторическое прошлое Земли. Будь они немного моложе или немного старше — безобразными питекантропами или создавшими богов и царьков рабовладельцами… Но они идеальные партнеры для контакта — кроманьонцы-чарианцы. Звериный страх перед непонятными существами уже позади, суеверный ужас перед богами еще впереди. Мы угодили как раз в тот момент, когда любых пришельцев они считают составной частью мира.
— Как я понимаю, вы не собираетесь меня лечить?
— От чего? От любви? Хотел бы я знать, где вы отыщете такого доктора, вернее, такого идиота. Вадим, как психолог я собрал интереснейший материал, как врач я бессилен. Чтобы вторгаться в происходящее, я сначала должен ответить на вопрос — что такое человек и его любовь? Как вы думаете, могу я это сделать?
— Вряд ли, — сказал я. Почти грубо сказал.
— На этот вопрос мы не смогли ответить на Земле, тем более беспомощны теперь. Общность духовных интересов? Но таковой просто не может быть у Густав-сона и его Ранти. Физическое влечение? И это далеко не всегда раскрывает загадку, почему именно этому мужчине нужна именно эта женщина. Так что мы в цейтноте, Ребров. Думаю, очень многие предпочли бы иметь вместо Чары какую-нибудь загадочную планету, заселенную непознаваемыми негуманоидами.
