Евгений Филенко - Мужчина и женщина в Стране Озёр
Итак, Тикси заскучал. И от скуки начал вести себя непредсказуемо.
Для начала выбросился из экзометрии в субсветовое пространство, чтобы оглядеться. Было у него в запасе до желанного рандеву с полсуток резерва. И потому, выяснив по галактическому атласу, что в непосредственной близости от него кружится вокруг ласкового розового с желтым солнышка таинственная планета Дфаанла, Тикси решил ее тотчас же посетить.
Почему «таинственная»? А бог ее знает! Может быть, вся ее тайна в том лишь и заключалась, что никто из людей ни разу не попирал стопами ее поверхность. Единственным, что сообщалось в атласе помимо этого прискорбного факта о Дфаанла, было то, что, по утверждению исследовавших ее в незапамятные времена ящеровидных путешественников из системы Имиатазр, «планета чрезвычайно богата прекрасными озерами чистой воды, в которых постоянно наблюдается эффект зизезап». Амелинчук недоумевающе хмыкнул. Никогда в жизни не слыхал он о таком эффекте, а спросить было не у кого. Поэтому он немного посокрушался, что такое богатство — озера чистой воды, — пропадает зазря. Дфаанла, собственно, и переводилась с языка Имиатазр, как «Страна Озер»… Но тут же утешился, что, вполне возможно, вода к употреблению не годится, а хороша лишь для благоговейного созерцания. Для любования загадочным «эффектом зизезап», который представлялся ему чем-то вроде знаменитых земных миражей или черных радуг на некоторых лишенных собственных светил, «безместных» планетах.
Вот Тикси и решил полюбоваться.
— Идем на посадку, — объявил он по интеркому. Поскольку он был сам себе экипаж, то с готовностью ответил: — Есть, командор!
А бортовой когитр, объект неодушевленный, которому в общем-то все было до лампочки, все же полюбопытствовал:
— На кой это вам, Тикси?
— Скучно, — честно признался Амелинчук.
— Причина более чем уважительная, — съехидничал когитр. — Но к чему вам приключения в такой ответственный момент, Тикси?
Тот не нашелся что возразить. Он никогда не знал, зачем лезет очертя голову в авантюры.
— Ну, ежкин кот, — сказал когитр. — Зизезап им подавай…
И у Тикси возникло серьезное подозрение, что когитр имеет-таки представление о природе таинственного эффекта. Но откуда?.. На прямой вопрос Амелинчук почему-то не отважился.
Дфаанла, закутавшись в жемчужную шаль атмосферы, грела сверкающий бок под мягкой лампадой солнышка. От нее исходило тепло и благодушие.
«Марабу» спокойно, без сюрпризов погрузился в перламутровые волокна облаков и, подрагивая в восходящих потоках, устремился к поверхности, навстречу обещанным озерам чистой воды. Тикси, испытывая сильное волнение, как всегда бывало с ним перед очередным закидоном, зажмурился и снова заголосил свою варварскую песенку.
Когда же облачный слой был пронизан и на всех экранах внешнего обзора воссиял день, он открыл глаза и замер с открытым ртом.
Потому что ящеры Имиатазр не солгали: озера были многочисленны и прекрасны. Действительно, целая Страна Озер. Десятки, сотни озер. Правильных очертаний глубокие чаши, доверху полные яснейшей, кристальнейшей влаги. И, что самое замечательное, каждая чаша — своего цвета. Голубая соседствовала с пурпурной, бирюзовая с янтарной, молочно-белая с угольно-черной. А между ними — голое, гладкое пространство, лишенное не то что малейших выпуклостей, а даже и видимой растительности. То ли сплошная иссушенная дотла соляная корка, то ли мелкий, отборный, зернышко к зернышку, белый песок.
Тикси взвыл от восторга и, отняв управление у недовольно заворчавшего когитра, бросил свой «марабу» на пятачок между зеленым, оранжевым и синим озерами.
Кораблик с хрустом утвердился на раскинутых опорах. Судя по легкому крену, это был все же песок.
— Атмосферный состав мне, живо! — весело скомандовал Амелинчук.
— Приемлемый, — ответил когитр сердито. — Дышать, бегать, стоять на голове не возбраняется…
— И в этом раю никто не живет?! — поразился Тикси.
— В раю, как известно, живут ангелы господни, — пробурчал когитр. Людям туда дорога заказана. Поскольку же ангелы суть метафизическая категория, следовательно, рай должен быть необитаем.
— Расточительство! — возмутился Тикси. — Безобразие! Могли бы по крайней мере курорт здесь устроить. Для сменных диспетчеров галактических баз. Работа тяжелая, нервная, требуется периодическая разрядка…
— Только и забот у всех, что курорты устраивать. Кроме зизезапа, и поглазеть не на что.
Но Амелинчук уже не слушал.
— Ежкин кот, — с досадой пробормотал когитр, ни к кому конкретно не обращаясь.
7
Тикси вывалился из тамбура и, вспахивая податливый песок, вприпрыжку устремился к ближайшему озеру. Оно было оранжевым. Амелинчук сбавил прыть и уже почти на цыпочках приблизился к не колеблемой даже малейшим ветерком водной глади. Благоговейно опустился на колени, сдернул перчатку и ладонью зачерпнул прохладную влагу. Не пронзительно-ледяную, но и не мерзопакостно теплую, а именно прохладную. Успокоительно, оживляюще прохладную… Поднес к самому лицу. В крохотном оранжевом зеркальце отразилась его застывшая улыбка. Вода была абсолютно чистой, без каких-либо минеральных взвесей, что могли бы придать ей столь экзотическую расцветку. «Как слеза младенца», — подумал Тикси, возвращая водяное зеркальце озеру.
Он отстегнул никчемный, неуместный в этом раю гермошлем и катанул его подальше. Лег на спину, закинув руки за голову, чтобы жемчужный песок не набился в волосы. Прижмурившись, подставил и без того бронзовое от космического загара лицо еще одному солнышку в своей жизни. Затих, прислушиваясь к себе и к своим мыслям.
«Так можно лежать годами, — думал он. — Никуда не спеша, не суетясь попусту. Просто лежать и строить ажурные замки воображения. А после разрушать. Сам себе зодчий, сам себе варвар. И, главное, совершенно один на целой планете!.. Обидно: за всю жизнь я не выстроил ни одного замка. Ни даже детской беседки. Единственное, что я умею, так это быть сменным диспетчером. Когда я умру — если такое вообще возможно! — на моей могиле напишут: он был хорошим сменным диспетчером. А спустя тысячелетия все забудут, что означает это словосочетание, и на полном серьезе примутся выкраивать в царской табели о рангах место моему чину. И угнездят его где-нибудь между титулярным советником и коллежским асессором. Конечно, если найдется кому заниматься подобной ерундой. Спустя тысячелетия может случиться, что просто некому будет читать надпись на моем надгробье. Почему? А потому, что вот уже тридцать лет мне, дураку, а я мотаюсь между звезд, наслаиваю на своей роже загар за загаром и ни на секунду не задумываюсь о том, кому бы передать по наследству собственную фамилию…»
