Йен Уотсон - Внедрение
А как на руку все это бразильской хунте! Ведь ей достанется слава строителя величайшего озера на Земле, единственного из созданий рук человеческих, видимого с Луны!
Это чисто политический проект, хотя жертвы его понятия не имеют о том, что такое политика, и не могут научиться бояться политики без прививки этим вирусом, который погубит их на корню. Вот в чем парадокс, не дающий мне покоя, моя головная боль - мое собственное бессилие. Я могу только вести хронику вымирания этого уникального народа. И, к собственному утешению, крутить кассету с сумасбродной поэмой Русселя!..»
Соул поежился. Жаркое африканское солнце обычно согревало их беседы о Русселе. Это казалось тогда таким невинным и азартным: восходила звезда его собственного исследования. Он запомнил вид из бара. Красные гофрированные крыши. Сияющий белый пластик стен. Огненные деревья. Мечеть. «Пежо» и «фольксвагены», припаркованные на пыльной улице. Продавцы резных статуэток в шортах и рваных майках, сидящие на корточках. Женщины, идущие мимо в хлопающих сандалиях, закутанные в черное, с покупками на головах.
На столе - бутылки пива, скользкие от конденсата, а они с Пьером беседуют о поэме, которую практически невозможно воспроизвести в человеческом сознании и для прочтения которой нужна специальная машина…
Многое решалось тогда сгоряча и наивно. Но теперь то, что казалось мечтой и идиллией, материализовалось, теперь это были живые существа: Видья, Вашильки, Рама, Гюльшен и другие, они содержались в спецблоке клиники. Разбуженные Пьером воспоминания о том счастливом времени нахлынули с новой силой.
Айлин словно читала его мысли - она оторвалась от мальчика и довольно резко сказала:
- Крис, хочу у тебя кое #8209;что спросить. Ты можешь дочитать после?
- А в чем дело?
- В принципе, ничего особенного. Я говорила с одной из здешних дам в поселке - муж у нее работает садовником в госпитале. Так вот, она рассказывала нечто странное…
- Что именно?
- Что ты учишь детей какому #8209;то поганому языку. Вот это новости.
- Поганому языку? Что значит «поганому языку»? Что она имеет в виду? Она что, не знает, что в госпитале лежат дети с расстройствами мозга? Конечно, они говорят на плохом языке.
В голове тем временем крутились фразы из письма, не давая покоя.
Например, о «человеческом заповеднике» и «политическом проекте».
Слова сохраняли неопределенность и на бумаге: они туманно расплывались, как будто мозг отказывался узнавать их. Но не исчезали. Они безотчетно раздражали, неотступно приковывали внимание. Было такое ощущение, что на письмо попали капли дождя и смазали строчки.
Айлин спокойно наблюдала за мужем.
- Я знаю, чем занимается Отделение. Я рассказала ей все, что ты сейчас говоришь мне. Но ты же знаешь, что деревенские кумушки любят из всего делать тайну. По ее словам, госпиталь служит для прикрытия еще каких #8209;то сомнительных дел. Для которых вы учите детей поганому языку.
- И что же она считает поганым языком?
- Я рассказывала ей о мозговых расстройствах и дефектах речи, - она пожала плечами, - но это совсем не то, что она имела в виду.
Соул нервно отхлебнул кофе и обжег рот. Он рассмеялся:
- Представляю, что эта болтливая дура думает о нашей работе. Что мы учим детей ругаться матом?
- Нет, Крис, я не помню, чтобы она говорила про мат.
Викторианский столик кованого железа, из тех, что можно увидеть только в старинных пивных, был заставлен баночками со специями и завален книгами по кулинарии. На аукционе он обошелся им в двадцать фунтов, затем они вместе выкрасили его в белый цвет. Айлин была на пятом месяце беременности, и они мечтали, как ребенок на высоком стульчике будет сидеть за этим столом, а Соул - по другую сторону, с кружкой пива, управляя первыми «агу».
- Жена садовника! Это же надо! Нонсенс. Абсурд!
Однако Айлин настаивала, сердито теребя Питера, как будто ребенок был причиной этих мифических беспорядков, творимых в госпитале.
- Ты часто разговаривал с Пьером о «поганом» или варварском языке. Тогда речи не было о ругательствах. Ты имел в виду именно неправильные языки - и только.
- Послушай, Айлин, ребенок говорит на плохом языке, когда у него с головой не в порядке. Это вопрос времени.
- Еще она сказала…
- Ну #8209;ну?
- Что в госпитале есть черный ход. Настоящая работа идет с черного хода, в особых помещениях, куда посторонних не пускают. Там не лечат, а калечат детей. Это и есть место, где учат «поганому языку». Или, может быть, - языкам? Так будет точнее, Крис? Что происходит в этом Блоке? Что #8209;то постыдное - или, наоборот, я когда #8209;нибудь еще буду гордиться тобой?
- Да, черт побери, там происходит то же самое, что и в любой клинике! Везде закрытый режим.
- Но это же не клиника для душевнобольных.
Соул поежился, заметив, что призрак «человеческого заповедника» вновь пытается приковать его взгляд.
- Любой госпиталь, голубушка, имеющий дело с мозговыми расстройствами, - это разновидность психиатрической клиники и в то же время обычный госпиталь. Нельзя отделить одно от другого. Язык тесно связан с психикой. Да и вообще, черт возьми, меня нанимали лингвистом, а не доктором.
- Это так.
Айлин озадаченно смотрела, как он складывает письмо, засовывает в конвертик авиапочты и прячет в карман. Но не стала спорить.
По пути в Блок Соул то и дело смотрел в небо, где светился спокойный ясный голубой день, вдыхал чистый холодный воздух, выдыхая перед собой пар.
А что бы ты сказал, окажись на Аляске, где плевок сразу превращается в лед?
А как насчет Бразилии?
Как насчет того, чтобы оказаться в шкуре Пьера? Самоуверенного, измученного идеализмом француза.
Непросто залезть в чужую шкуру. Но разве не это было его главной задачей в госпитале - научиться вылезать из собственной шкуры? Видья - и вы, все остальные: неужели вы в самом деле еще многое и многое расскажете нам о том, что же это такое - человечность? После небольшого бесчеловечного акта, который мы совершим с вами?
Неизбежно кто #8209;нибудь, где #8209;нибудь попытается рано или поздно провести такой же эксперимент. В литературе сведения о нем мелькают уже на протяжении многих лет. Навязчивое желание провести подобный эксперимент со временем становится чем #8209;то вроде научной мастурбации. Выращивать детей в полной изоляции и учить их общению на специально разработанных языках.
Он прошел дорожкой, усыпанной гравием, между величественных остовов тополей и кустов, подобных проволочным моделям мозга. Они вполне могли быть изготовлены в госпитале, а потом остаться не у дел как слишком примитивные, устаревшие.
Гэддонский Блок был обычным с виду деревенским домом - строением с пристройками #8209;крыльями в современном стиле и задним двором, окруженным тесно растущими елями. Еловый лес растянулся на целую милю; он со всех сторон охватывал дом наподобие зеленой смирительной рубашки, все теснее и теснее натягивавшейся с годами.
