Джон Уиндэм - «Избери путь её…»
— Но что случилось?! Кто я?.. Это какой-то кошмар!.. Я знаю, что я не такая!.. П-пожалуйста, р-ради б-бога, скажите мне!.. — заикаясь и всхлипывая, умоляла я ее.
— Все в порядке, Мама! — Докторша участливо склонилась надо мной и тихонько дотронулась рукой до плеча. — Вам не о чем беспокоиться. Постарайтесь не волноваться. Скоро вы будете дома.
К постели торопливо подошла еще одна ассистентка в белой шапочке, ростом не выше первой, и протянула докторше шприц.
— Нет! — вырвалось у меня. — Я хочу знать, где я! Кто я?! Кто вы? Что со мной случилось?! — Я попыталась выбить шприц у нее из рук, но обе маленькие ассистентки навалились на мою руку и держали ее, пока докторша не нашла иглой вену.
Это действительно было успокоительное, и очень сильное, — я не лишилась сознания, не выключилась, а как-то отстранилась. Забавное ощущение: как будто я была рядом и спокойно наблюдала за собой со стороны, не утратив при этом способности здраво рассуждать.
Совершенно очевидно, что у меня потеря памяти — амнезия. Вероятно, я потеряла память после какого-то шока — так бывает. Очевидно также, что я утратила лишь часть памяти — часть, касающуюся лично меня: кто я, кем работаю, где живу, словом, все, что касается меня самой. В остальном же… Я не забыла… Не разучилась говорить, не разучилась думать, и, кажется, сам механизм мышления не нарушен. Это с одной стороны. С другой… я была совершенно уверена, что со мной происходит, что-то не то. Я знала, что никогда раньше не видела того места, где сейчас находилась. Я знала, что было нечто неправильное… что-то страшное в присутствии двух маленьких ассистенток. И совершенно точно знала, что громадное тело, лежащее здесь, было не мое. Я не могла вспомнить, какое лицо я должна увидеть в зеркале, не помнила, была я молодой или старой, блондинкой или брюнеткой, но у меня не было и тени сомнения в том, что я не могла быть такой громадной… Да, но ведь тут лежало еще несколько таких же громадных женщин, стало быть, это не болезнь — иначе меня не отсылали бы «домой».
Я все еще продолжала обдумывать сложившуюся ситуацию, как вдруг двери помещения распахнулись, и меня осторожно покатили по пологой лестнице. Внизу нас ожидала машина наподобие кареты «Скорой помощи» с распахнутыми дверцами, за которыми виднелась выкрашенная в кремово-розовый цвет койка. Я механически отметила, что все происходящее напоминает самую обычную в данных условиях процедуру. Восемь миниатюрных ассистенток перетащили меня с «троллика» на койку в «Скорой». Две из них задержались — поправили на мне одеяло и положили еще одну подушку под голову. Когда двери за ними захлопнулись, машина тронулась с места.
С этого момента во мне стало расти и крепнуть чувство определенной уверенности и способности контролировать ситуацию. По всей вероятности, думала я, со мной все же произошел несчастный случай, и на самом деле я еще не пришла в себя. Наверное, через какое-то время после… после какой-то катастрофы я… мне лишь начало казаться, что я пришла в сознание, но реально я была лишь в состоянии, близком к сознанию, своего рода сне галлюцинации и рано или поздно обязательно проснусь в каких-то нормальных условиях, может быть, и незнакомых, непривычных для меня, но укладывающихся в нормальные человеческие представления.
Я удивилась, как такая простая и разумная мысль не пришла мне в голову раньше и, в конце концов, решила, что в панический ужас меня ввергла отчетливая реалистичность каждой детали в окружающей меня фантасмагории. Как это было глупо с моей стороны (несмотря на всю детальную реалистичность происходящего) и вправду поверить, что я стала каким то каким-то Гулливером среди лилипутов! Когда я проснусь, над этим будет интересно поразмыслить.
Правда, меня не переставала поражать детальная реалистичность, полное отсутствие зыбкости, туманности в восприятии, какая обычно бывает во сне. Все вокруг было очень ясным, отчетливым, реальным. Мои собственные ощущения тоже были очень реальны… например, недавний укол… Все было очень достоверно, и эта достоверность заставляла меня внимательно присматриваться ко всему, фиксировать каждую мелочь.
Внутри «Скорая» была выкрашена в такой же розовый цвет, как и снаружи, только потолок отливал голубизной, и по нему там и сям были разбросаны серебряные звездочки. На передней стенке было несколько шкафчиков с одинаковыми ручками. Моя койка помещалась слева, с другой стороны были два миниатюрных креслица из какого-то полупрозрачного, розоватого материала. Обе стенки представляли собой длинные широкие окошки с розовыми сетчатыми занавесками. Из обоих окон была хорошо видна местность, по которой мы ехали.
По обеим сторонам дороги, в некотором отдалении от нее, рядами высились одинаковые строения — блоки. Каждый блок был ярдов пятидесяти длиной, высотой в три этажа и заканчивался низковатой черепичной крышей. Блоки были абсолютно одинаковые по конструкции, но разные по цвету. Местность вокруг была почти безлюдна, лишь изредка мелькал женский силуэт — фигура в рабочем комбинезоне, косящая траву по бокам дороги или склонившаяся над цветочной клумбой.
Ярдах в двухстах от дороги стояли более высокие большие блоки, над некоторыми из них высилось… что-то вроде заводских труб. Может, это и впрямь были заводы или фабрики, а может, мне только так показалось.
Дорога, по которой мы ехали, все время петляла, встречного транспорта почти не было, лишь изредка проезжали грузовики, большей частью довольно тяжелые. Все они были выкрашены в один цвет и отличались друг от друга лишь разными пятизначными комбинациями из цифр и букв. По виду вполне обычные грузовики, какие можно увидеть где угодно.
Так, петляя, мы ехали минут двадцать, пока на одном из поворотов не наткнулись на ремонт дороги. Машина притормозила, и рабочие сошли на обочину, давая нам возможность проехать. Это были женщины или девушки, одетые в рабочие штаны, фуфайки без рукавов и грубые башмаки. Волосы у всех были коротко острижены, некоторые были в кепках. Все, как на подбор, были высокие, с загорелыми, пышущими здоровьем лицами, с широкими плечами и мужскими мускулистыми руками. Поначалу они смотрели лишь на машину, осторожно ползущую по ухабам и рытвинам, но когда мы поравнялись с ними, они стали заглядывать в окна. При виде меня все широко заулыбались и, как по команде, подняли правые руки в каком-то ритуальном салюте. Их лица были так откровенно приветливы и доброжелательны, что я невольно улыбнулась в ответ. Они шли по ходу машины, соблюдая определенную дистанцию, и продолжали смотреть на меня как-то выжидающе — улыбки на их лицах стали сменяться удивлением. Они переговаривались между собой, но слов я, конечно, не слышала: некоторые опять вскинули руки в ритуальном жесте. По их разочарованным лицам я поняла, что от меня ожидали чего-то большего, чем просто ответная улыбка. Мне пришло в голову вскинуть руку в точно таком же «салюте» — это сразу подействовало, лица прояснились, но удивление на некоторых осталось. Наконец, машина выехала на ровную дорогу, набрала скорость, и удивленные, чем-то озабоченные лица рабочих скрылись из виду. Что-то они должны были символизировать в моем сне, с чем-то ассоциироваться… Но символы эти казались мне странными, необычными, не укладывающимися в… Хотела бы я знать, что именно в моем подсознании вызвало это видение — команда дружелюбно настроенных амазонок, встречающих меня каким-то… военно-морским салютом вместо обычных кивков и приветствий? Пока я раздумывала над этим, мы миновали последнюю вереницу блочных строений и выехали на открытую местность.
