Айзек Азимов - Взгляд назад
— Против сложностей мы не возражаем, — заметил Хэлстед, — и уж как-нибудь постараемся не смущаться.
— Ну что ж… — начал Питерборо, и на его лице появилось нечто такое, чего на банкетах «Черных вдовцов» не видели уже годами — пунцовый румянец. — Видите ли, есть одна девушка. Я от нее без… короче, она мне нравится, но я, кажется, ей не нравлюсь, хотя она мне все равно нравится. Проблема в том, что она влюбилась в баскетболиста, классического идиота — шесть футов до бровей и ничего выше. Питерборо тряхнул головой и продолжил: — А мне ее впечатлить не чем. Химия ей до лампочки, но она учится на факультете английской филологии, и я показал ей кое-какие из своих рассказов. Она спросила, продал ли я хоть один, и я ответил, что нет. Но потом сказал, что собираюсь написать кое-что и продать этот рассказ, а она рассмеялась.
Мне это не понравилось, и я кое-что придумал. Кажется, Лестер дель Рей…
— Кто? — перебил его Рубин.
— Лестер дель Рей. Он пишет фантастику.
— А-а, еще один из этих? — уточнил Рубин. — Никогда о нем не слышал.
— Что ж, он не Азимов, — признал Питерборо, — но пишет очень даже неплохо. Так вот, начинал он так. Однажды он прочел фантастический рассказ и решил, что тот просто ужасен. И сказал своей девушке: «Черт, да ведь я могу написать гораздо лучше», а она сказала: «Попробуй», и он написал рассказ и продал его. Поэтому, когда моя девушка рассмеялась, я сказал:
— Спорим, я напишу рассказ и продам его?
— Спорим, что не сможешь? — ответила она.
И тогда я ей предложил:
— Ставлю свидание с тобой против пяти долларов. Если я продам рассказ, то ты согласишься пообедать со мной, а потом потанцевать в любой вечер по моему выбору.
И она согласилась. И теперь я просто обязан написать рассказ, потому что она пошла еще дальше: согласилась на свидание, если я напишу рассказ, и он ей понравится, — даже если я его не продам. А это может означать, что я ей нравлюсь больше, чем думаю сам!
Джеймс Дрейк, все это время внимательно слушавший, провел пальцем по щеточке седых усов и уточнил:
— Или же она уверена, что вы не сможете состряпать рассказ.
— Я это сделаю, — упрямо повторил Питерборо.
— Так садись и пиши, — предложил Рубин.
— Есть одна загвоздка. Я могу написать рассказ, и я это знаю. У меня есть хороший сюжет. Я даже знаю окончание и могу воспользоваться «взглядом назад», который вы упоминали, мистер Рубин. Единственное, чего мне не хватает — мотива.
— Мотива? — удивился Рубин. — А мне показалось, что ты хочешь написать фантастический рассказ.
— Да, мистер Рубин, но это будет фантастический детектив, и мне необходим мотив. Я знаю образ действия убийцы и способ убийства, но не знаю, почему он пошел на убийство. Вот я и подумал, что, придя сюда, я смогу обсудить это с вами.
— Что ты сможешь? — переспросил Рубин, поднимая голову.
— Особенно с вами, мистер Рубин! Я читал ваши детективные рассказы — я ведь не только фантастикой увлекаюсь — и считаю вас великим автором. У вас всегда очень здорово описана мотивация. И я подумал, что вы сможете мне помочь.
Рубин тяжело дышал и весьма убедительно производил впечатление, что вот-вот начнет выдыхать пламя. Во время обеда он в основном пробавлялся салатом и рисом, а затем — лишь бы не умереть с голоду — умял две порции вегетарианских котлеток и теперь пребывал в настроении, которое не смогла бы улучшить даже самая утонченная лесть.
— Давай-ка уточним, Джо Колледж, — сказал он. — Ты заключил пари. Ты собираешься завоевать благосклонность девушки, написав рассказ, который ей понравится, и, может быть, даже продав его — и теперь хочешь выиграть пари и обмануть девушку, заставив меня написать этот рассказ за тебя. Я все правильно понял?
— Нет, сэр, — пылко возразил Питерборо, — совершенно не так. Рассказ напишу я. Я лишь хочу, чтобы вы помогли мне с мотивом.
— И, если не считать этого пустяка, ты его напишешь. Может, тебе этот рассказ продиктовать? Тогда ты сможешь его записать. И у тебя получится экземпляр, написанный твоим почерком.
— Это совершенно не то, о чем я просил.
— Именно то, молодой человек, и хватит об этом! Или напиши рассказ сам, или скажи девушке, что не можешь.
Милтон Питерборо беспомощно огляделся.
— Черт побери, Мэнни, ну что ты взъярился? — спросил Трамбуль. — Ты же сам миллион раз говорил, что идеям цена пятачок за пучок в базарный день, а самое трудное — написать. Так дай ты ему идею. Самая сложная работа все равно достанется ему.
— Не дам, — заявил Рубин, откидываясь на спинку кресла и скрещивая на груди руки. — Раз у вас атрофировалось чувство этики — валяйте, дарите ему идеи. Если сможете…
— Ладно, — решил Трамбуль. — Поскольку я сегодня председательствую, то мог бы решить дело самостоятельно, но я все же поставлю его на голосование. Кто за то, чтобы помочь парнишке?
Он поднял руку, его поддержали Гонзалес и Дрейк. Авалон неуверенно кашлянул:
— Пожалуй, я приму сторону Мэнни. Такая помощь попахивает обманом девушки.
— А я, будучи преподавателем, — добавил Хэлстед, — тоже не могу одобрить подсказку на экзамене.
— Голоса разделились поровну, — подытожил Рубин. — Ну и что ты станешь делать, Том?
— Мы еще не все проголосовали, — заметил Трамбуль. — Генри тоже «черный вдовец», и его голос станет решающим. Генри?
Генри помедлил перед ответом.
— Мое положение почетного члена клуба, сэр, вряд ли дает мне право…
— Ты не почетный член клуба, Генри. Ты «черный вдовец». Решай!
— И помни, Генри, — добавил Рубин, — что ты образец честного человека. Стал бы ты обманывать девушку?
— Никакой агитации! — вмешался Трамбуль. — Говори, Генри.
Генри нахмурился, что случалось с ним весьма редко.
— Я никогда не заявлял о своей исключительной честности, но даже если нечто подобное и было, то нынешний случай я вынужден рассматривать как особенный.
— Я удивлен, Генри, — пробормотал Рубин.
— Вероятно, на мое решение повлиял тот факт, — продолжил Генри, — что я не воспринимаю ситуацию как отношения между молодым человеком и девушкой. Скорее, это дуэль между «книжником» и спортсменом. Мы все книжники, и в свое время каждый из нас мог потерять возлюбленную из-за какого-нибудь спортсмена. Хоть мне и стыдно признаться, но со мной такое произошло.
— А со мной — нет, — перебил его Рубин. — И никакой спортсмен… — Он смолк на секунду, что-то вспомнив, и уже другим тоном продолжил: — Впрочем, это к делу не относится. Ладно, раз большинство «за», значит «за». Так о чем твой рассказ, Питерборо?
Питерборо опять покраснел, на лбу заблестели капельки пота.
