Петра Вернер - Испечь себе мужа
- Да уж, - вздохнула старуха; она была по профессии ведьмой и обладала большим житейским опытом. - Тогда дела плохи. - Она печально покачала головой.
Но вдруг старуха бодро натянула лиловую шляпку поглубже на уши и с размаху так хлопнула Конни по плечу, что под той треснула доска скамейки.
- Знаешь что, девочка? Я испеку тебе мужа.
- Но они же больше не удаются такие, как надо, - робко возразила Конни.
- Подумаешь, чуть-чуть лысоват! А уж насчет других мест я присмотрю. - Она сунула узловатый палец прямо под нос Конни. - Все равно они лучше многих настоящих, - она понизила голос, - знаешь, сколько мужчин среди тех, кто прошли сейчас мимо нас, сделаны в моей мастерской! Каждый третий! Их не отличишь. Можешь выбирать из четырех вариантов: высокий брюнет, маленький брюнет; то же - с каштановыми волосами.
- А глаза? - спросила Конни.
- Разумеется, карие. Я же беру изюм.
- А мне хотелось бы блондина с голубыми глазами.
- Хм, - задумалась старуха. - Это, конечно, потруднее будет. Откуда мне взять голубые глаза и светлые волосы? У меня только изюм есть да метелка с черной щетиной. Ты хочешь, чтоб он был с бородой?
- Да, - кивнула Конни, - раз уж у него лысина, ведь форма сверху больше не годится.
- Дороговато выйдет. Только на бороду понадобится целых две метлы.
Но Конни будто и не слышала.
- Я знаю, где взять голубые глаза, - сказала она вдруг в озарении. Я сейчас сбегаю туда, - она показала на витрину ювелирного магазина.
Вернулась она совсем поникшая.
- У них в витрине такие чудесные серьги! Наверное, из сапфиров и аквамаринов. - Она в восхищении завела глаза. - Но только из материала заказчика.
- Вот видишь, - упрекнула ее ведьма, - да еще, - она постучала себя по лбу и ехидно передразнила голос Конни, - "наверное, из сапфиров и аквамаринов". Не слишком ли дорого, детка? Ты же еще совсем молоденькая. Нет ли у тебя двух голубых стекляшек?
Конни задумалась.
- А подойдет блестящая брошка, которую я еще ребенком выиграла на ярмарке? Я могла бы выковырять оттуда два камушка.
Ведьма прищелкнула языком.
- Отлично, ее и принеси.
- А не будет заметно, что это всего-навсего стекло?
- Да что ты! - воскликнула старуха (она любила все блестящее). Знаешь, как здорово блестит стекло! Только поворачивай его все время к солнцу. А что касается волос, - продолжила, поразмыслив, ведьма, - то я добуду немного пакли.
Конни облегченно вздохнула.
- Да, и еще. - Ведьма извлекла откуда-то из-под юбок растрепанную записную книжку в коричневом переплете и, лизнув палец, открыла ее. - На чем мне замесить тесто? Если на крови, он будет храбрый. Если взять лаванду, будет красивый. А если белены - умный.
- А вы возьмите все, - попросила Конни.
- Так не пойдет, - возразила колдунья. - Либо храбрый, либо красивый, либо умный.
Она с треском захлопнула книжечку, даже взвилось облачко пыли.
- Пусть лучше умный, - нерешительно выбрала Конни.
- Тогда набери летом свежей белены.
- Лето, так нескоро... - Конни призадумалась. - А может, кровь?
- Я разрежу твой палец, - холодно ответила ведьма.
Конни невольно вздрогнула.
- Я могла бы взять малиновый сироп, - предложила ведьма извиняющимся тоном, - потому что лаванды у меня тоже нет. Но с малиновым сиропом он выйдет глупым.
Она испытующе взглянула на Конни. Конни сделала вид, будто колеблется, и в конце концов сказала:
- Ладно, берите малиновый сироп, ничего, если он будет глуповат.
- Так-так, хорошо, - согласилась ведьма, - тебе виднее.
Она поднялась и огладила юбки.
- Пойдем тогда в мою мастерскую.
Она схватила Конни за руку и потащила за собой. Они долго петляли и кружили по городу, пока не завернули в какой-то темный проход. Они прошли почти вплотную к грязной стене, выложенной кафелем, подлезли под трубами отопления, и наконец старуха толкнула ногой кособокую дубовую дверь. Конни поразилась, увидев перед дверью грядку с цветущими крокусами.
- Какие красивые!
- Я иногда делаю такие вещички, упражняю пальцы, чтобы не потерять форму.
Комната была очень высокой и почти пустой. В правом углу стояла большая печь, рядом несколько ведер с белесым, красным и желтым сиропом. Стены забрызганы разноцветными каплями и коричневыми пятнышками пряничного теста. В левом углу лежали две формы для выпечки: большая и поменьше. Рядом на полу валялись несколько метел с черной щетиной. Ведьма провела Конни за кучу пряничных мужчин разной величины, они были еще голые и без лиц. Ведьма пнула кучу ногой.
- Им еще нужно подсохнуть. - Она с хрустом вгрызлась в яблоко. Вообще-то я обещала сделать их к Рождеству, но сказала заказчицам: "Радуйтесь, многоуважаемая, что в рождественские праздники вы еще сможете спокойно отдохнуть. Согласны подождать?" И женщины усердно кивали, потому что успевали дослушать только до слова "многоуважаемая".
Ведьма с презрением махнула рукой.
- А почему вы живете одна? - спросила вдруг Конни. - Вы ведь и себе могли бы испечь мужа.
- Так я и делала. Но стоит мне выпечь кого-нибудь, он глядит на меня, смеется и говорит: "Что? Ты моя жена? Такая старая, да еще в эдакой дурацкой лиловой шляпе?" И убегает. Как будто все дело в шляпе. Один даже выпрыгнул из окна. Но далеко они не уходят. Польет дождь, и они размокают. Этот, который из окна выпрыгнул, размок прямо на ярмарочной площади. Ведьма злорадно хихикнула, а потом сказала грустно: - И все же жаль, так много работы впустую.
- Они размокают? - испуганно переспросила Конни.
- Естественно, они же пряничные, - старуха казалась удивленной, надо все время приглядывать за ними. - Внезапно у нее покатились слезы. Вот так и получилось, что я живу одна, совсем одна. - Она завернула подол и стала вытирать слезы концом накрахмаленной нижней юбки. - А впрочем, я не совсем одинока.
Конни вздрогнула, потому что из-за печки выпрыгнул огромный полосатый кот и сел под ноги ведьме. Старуха нагнулась, сдвинула шляпу на затылок и принялась гладить кота, глядя при этом прямо в глаза Конни.
- Моя первая любовь. Посмотри, какие удивительные зеленые глаза... Я узнала эти глаза даже спустя пятьдесят лет, на улице перед кондитерской. И сразу же превратила его в кота. До сих пор помню, как вопила его жена, эта глупая гусыня. - Ведьма подбоченилась и сплюнула на пол. - С тех пор он живет у меня. Правда, - в ее голосе послышалось раздражение, и она перестала гладить кота, - он начал нести всякую чушь: будто он меня не помнит и хочет домой, что у меня средневековые методы и так далее. Но самое ужасное - он стал мне возражать! Пришлось лишить его речи.
Ведьма опять стала гладить кота, он вытянул передние лапы, потом принялся кататься по полу.
