Джек Макдевит - Рассказы
— В рассказах, — сказал Уилл, — корабли очень быстрые.
— Конечно. Но даже если ты путешествуешь на световом луче, звезды далеко друг от друга. А корабль не может достичь даже сколько-нибудь значительной доли такой скорости, потому что он путешествует не в вакууме. При, скажем, одной десятой скорости света даже несколько атомов, оказавшиеся впереди, разнесли бы его вдребезги.
Снег снаружи был голубым от рождественских огней.
— Они были бы разочарованы, — сказал мальчик, — тем, как все получилось.
— Кто?
— Бенфорд. Робинсон. Шеффилд.
Отец снова посмотрел в оглавление.
— А-а, — сказал он. Он бесцельно перелистал страницы. — Может и нет. Трудно сказать, конечно, про людей, которых не знаешь. Но мы ликвидировали войны, демографические проблемы, экологические кризисы, пограничные споры, расовые конфликты. Каждый теперь ест вдоволь, и впервые в истории человечество едино. Подозреваю, что если кто-нибудь смог бы припереть к стене, скажем… — он сделал паузу и перевернул несколько страниц, — Джека Вэнса и спросить его, поселился ли бы он в таком мире, он пришел бы в восторг. Как и любой здравомыслящий человек. Он сказал бы: к черту звезды!
— Нет! — Глаза мальчика свернули. — Он не был бы доволен. Никто из них не был бы.
— Ну, я не думаю, что это имеет значение. Закон природы есть закон природы, и не имеет значения, нравится он нам или нет. Уилл, если бы эти идеи не стали устаревшими и абсурдными, такого рода книги не исчезли бы. Я хочу сказать, что мы даже не знали бы о «Повестях космической эры», если бы кто-то не подбросил экземпляр в капсулу времени. Это говорит тебе о чем-нибудь? — Он встал. — Надо идти, малыш. Нельзя забывать про гостей.
— Но, — сказал мальчик, — нельзя сказать наверняка. Может, раньше время было не то. Может, им не хватило денег. Может, нам всем надо работать вместе, чтобы сделать это. — Он скользнул обратно на подушку. Его отец поднял руки в старом жесте «сдаюсь», к которому он прибегал, когда игра складывалась против него. — Мы могли бы сделать это сейчас, папа, — продолжил Уилл. — Есть какой-то способ построить «Космическую гончую». Как-нибудь.
— Дай мне знать, если вычислить это, сын. — Свет погас и открылась дверь. — Однако тебе придется делать это самому. Больше никто не думает об этом. Уже века.
Снега не было. И пока Уилл Катлер взирал сквозь плексикупол на медленно пробуждающиеся звезды, тысячи других тоже открывали для себя Уиллис и Суонвика, Типтри и Старджона. Он жили в дюжине городов на родной для Уилла Венере. Они играли на прохладных зеленых холмах Земли и хозяйствовали на плодородных марсианских долинах; они прижимались к дальним убежищам среди астероидов и наблюдали за небом из серебряных башен под огромными кристаллическими полушариями Ио, Титана и Миранды.
Древний вызов мерцая среди миров нереальный, соблазнительный, непреодолимый. Прежние мечтатели снова направлялись к звездам.
Никогда не теряйте мужества
Едва они засыпали могилу, начался дождь.
Квейт склонил голову и скороговоркой произнес традиционные слова прощания. Чака посмотрела на доску с именем Флорджиана, датами рождения и смерти и надписью «Вдали от дома».
Флорджиан не особенно нравился ей. Этот эгоист вечно ныл, жаловался и считал себя умнее всех. Но все-таки на него можно было рассчитывать, а теперь их осталось только двое.
Квейт взглянул на нее и кивнул. Пора и ей попрощаться. Она радовалась, что все позади. Этого недоумка угораздило свалиться с развалин и разбить голову, и целых четыре дня они мало чем могли облегчить его страдания. Так нелепо и бессмысленно погибнуть.
— Флорджиан, нам будет тебя не хватать, — произнесла она, чем и ограничилась, потому что так и думала на самом деле, да к тому же дождь явно усиливался.
Они направились к лошадям. Квейт приторочил лопату позади седла и так неуклюже взгромоздился на лошадь, что Чака, как обычно, подивилась, почему Быстроног не сбросил его.
Она стояла, глядя на Квейта.
— Что-то не так? — Он утерся ладонью. Шляпа низко нахлобучена на лоб. Вода струями стекает с полей шляпы на плечи.
— Самое время бросить все, — сказала Чака. — И вернуться домой. Пока можно.
Прогремел гром. Сумерки сгущались.
— Не самое подходящее время спорить об этом.
Квейт ждал, пока она сядет на лошадь. Дождь бил струями по рыхлой земле, хлестал по веткам деревьев.
Она обернулась и бросила последний взгляд на могилу. Вот и остался Флорджиан среди развалин, холмов и лесных зарослей. Она вдруг подумала, что такая могила ему бы, пожалуй, понравилась. Ему нравилось все старинное. Она поплотнее застегнула куртку и вскочила в седло. Квейт тут же рысью тронулся с места.
Они похоронили Флорджиана на самом высоком из окрестных холмов. Теперь они пробирались по гребню холма между разрушенными бетонными каркасами, окаменевшими бревнами и проржавевшим металлом — обломками былого мира, медленно поглощаемыми землей. Время наложило на развалины благородный отпечаток: земля и растительность окружили весь этот мусор и прикрыли его, сглаживая острые края. Когда-нибудь, подумала она, от этих руин не останется ничего, и кто бы сюда ни забрел, он даже не заподозрит об их существовании.
Квейт сгорбился под дождем, натянув шляпу на самые глаза и упираясь правой рукой в круп лошади. Он выглядел таким изнуренным, усталым и сломленным, что Чака впервые поняла, что он уже сдался. Он просто ждет, чтобы кто-нибудь взял на себя ответственность и возвестил о неудаче.
Они спустились с холма и теперь продвигались по узкой тропе между бетонными блоками.
— Ты как себя чувствуешь? — спросил он.
Чака чувствовала себя хорошо. Чувствовала себя напуганной. Утомленной. Чувствовала себя ответственной за то, что предстоит сообщить матерям и вдовам по возвращении домой. Когда-то они отправились в путь вшестером.
— Все хорошо, — сказала она.
Они добрались до своего убежища, темного грога, обрамленного известняком и скрытого зарослями папоротника. Уходя, они не загасили костер, и теперь там было тепло и уютно. Они спешились и завели внутрь лошадей.
Квейт подбросил в огонь пару поленьев.
— Ну и холодище, — сказал он.
В небе сверкнула молния.
Они поставили чайник на раскаленный камень, покормили и напоили лошадей, переоделись в сухое и уселись возле костра. Надолго замолчали. Чака сидела, закутавшись одеяло, наслаждаясь теплом. Квейт внес несколько записей в журнал, уточняя местоположение могилы Флорджиана, чтобы будущие путешественники, если таковые объявятся, смогли ее найти. Потом вздохнул и взглянул — не на Чаку, а в пространство.
