Павел Шумилов - К вопросу о долгой жизни
Асса кивает и довольно улыбается. Мои ответы ему нравятся.
– Когда-то я жил в прочных каменных домах. Мне надоело их строить. Тебе надоело ставить палатку, а мне надоело строить дома. – Склонив голову, он еще несколько секунд размышляет над аналогией и удовлетворенно кивает.
– Да, именно так! Полетаем?
– Полетаем, – соглашаюсь я и достаю упряжь. Асса придирчиво проверяет ремни и пряжки, потом застегивает упряжь на себе. Я лезу ему на спину и привязываюсь. Что забыл? Кожаный ремешок на лоб, чтоб волосы по глазам не хлестали.
– Готов? На старт... Внимание... Марш!
Мощным толчком Асса посылает тело в небо. Мы играем в дракона и его всадника. Считается, что так Асса лучше поймет нашу культуру. Эту объяснялку я для себя выдумал. Не могу произнести вслух, что у разумного существа, которое старше дедушки первого динозавра, детство под хвостом играет. Но это так. Я, естественно, всадник, и моя задача – командовать драконом. Давать ему самые нелепые задания. А его задача – их выполнять. Получается довольно весело, мы вопим и ревем от восторга. Вчера к нам присоединилось еще четыре соплеменника Ассакооса, и мы играли в леталки-пятнашки.
Я все еще не научился отличать разумных от неразумных на этой планете. Асса говорит, это очень просто: неразумные не умеют изменять тела. Если я вижу незнакомого зверя, то это скорее всего разумный. Звери изменяются медленно. Знать бы еще, как все они выглядят...
Ветер в лицо. Душа просит песни.
Мухи – это маленькие птицы!
Птицы с волосатыми ногами...
Запеваю я в полный голос, увидев в отдалении крупного пернатого.
– Догони того орла и достань мне перо из его хвоста!
Асса устремляется в погоню. Думаете, легко догнать птичку, если она против? Летаем мы быстрее, но орел маневреннее. У нас инерция большая.
В кругу облаков высоко
Чернокрылый воробей
Трепеща и одиноко
Парит быстро над землей.
Реву я, захлебываясь от встречного ветра. Но тут Асса делает полубочку и круто пикирует. Желудок куда-то проваливается, и я на секунду замолкаю.
Он летит ночной порой,
Лунным светом освещенный,
И, ничем не удрученный,
Все он видит под собой.
Гордый, хищный, разъяренный!
И, летая словно тень,
Глаза светятся как день!
Асса тормозит в воздухе. В задней лапе зажато серое в крапинках перо. Ошалевшая птичка стремительно удаляется. Успеваю только рассмотреть, что у нее четыре лапки.
– Какая странная ритмическая мелодичность заложена в этом стихе. Видимо, я еще плохо разбираюсь в вашей поэзии.
– Это творчество душевнобольных, – сообщаю я.
– Точно?
– Так в книжке написано. – И переключаюсь на другую песню:
У птички четыре ноги.
Позади у нее длинный хвост!
Пристраиваю перо в волосах над левым ухом и рассказываю Ассу об индейцах.
Садимся усталые. Пока Асса ловит оленя, я развожу костер. Асса проверяет, не загорится ли от костра лесная подстилка, и свежует тушу. Играет в индейцев. Иначе съел бы со шкуркой. А я открываю консервные банки. Местная пища приятно пахнет, вкусна, совсем не ядовита для меня, но очень плохо усваивается организмом. Так и питаемся – Асса жареным мясом, я – разогретыми консервами. Для обоих это необычно, что очень радует дракона. Последние сто витков он питался сырым мясом и фруктами. Когда местные говорят «сто витков», это не образное выражение.
– Асса, почему вы не ведете космическую экспансию? – интересуюсь я, обжигаясь и роняя в песок лучший кусок.
– Мы вели космическую экспансию. И сейчас молодежь ведет. Я тоже вел. Это было давно. Наверно, на вашей планете еще динозавров не было. Честно говоря, я не знаю, здесь появилась наша цивилизация или под другим солнцем. Но я родился здесь.
– На этом материке?
– Нет. Тот материк раскололся и слился с другим. На нем недавно кончилось оледенение.
– А в космосе ты давно последний раз был?
– В молодости. Сначала это было интересно, а потом наскучило.
Он погружается в воспоминания. Память у Ассакооса по земным меркам уникальная. Фотографическая. Если у нас два типа памяти – кратковременная и долговременная, то у местных четыре. Кроме наших есть еще очень долговременная и очень-очень долговременная.
– Когда мы летали, оставили две колонии, – выходит из задумчивости Асса. – И там тоже была такая форма управления, когда один командует, остальные выполняют команды.
– Что стало с теми колониями?
– Сейчас? Не знаю... Одна освоила всю планету. Витков через тысячу они прилетали за образцами животных и растений. Тогда они уже научились летать быстро, как вы. Представляешь, на их планете любой мог завести потомство. Многие наши полетели туда, и вскоре там все пришло в норму.
Я уже знаю, что рождаемость на планете строго лимитирована. Где-то раз в тридцать тысяч лет, после переписи населения, счастливчикам разрешается завести детей. Ровно столько, сколько вакансий освободилось из-за случайных смертей или эмиграции в другие миры. Повзрослев, молодое поколение обычно начинает перестраивать планету. Но не это меня царапнуло во фразе Асса.
– Ты хочешь сказать, что вы летели медленнее скорости света?
– Да. Поэтому многим наскучило. В космосе однообразно. Редко у какой звезды встретишь интересные планеты. Мы осмотрели три сотни систем – и везде одно и то же.
– А анабиоз вы не изобрели?
Некоторое время согласовываем понятия. Идею провести какое-то время в бессознательном состоянии Асса находит очень интересной и нуждающейся в осмыслении.
– Например, можно вдвое увеличить население планеты, – размышляет он вслух. – Допустим, тысячу витков одна половина населения в анабиозе, вторая бодрствует. Потом меняются.
– Семь подземных королей, – бормочу я.
– Что?
– Книжка была такая...
Асса тянет лапу за планшетом, находит текст и поглощает за пару минут. Загружает в память, как он говорит. Новые термины ему очень нравятся. Местным вообще очень нравится все новое. Четверть часа сидим в молчании. Асса переваривает сказку.
– Сколько новых концепций, – удивленно произносит он. Вспоминаю, что не успел очистить текст от крови, предательства, вероломства и прочих темных сторон человеческого существования.
– Не бери в голову, – без особой надежды советую я. – Это детская сказка. Там показано, как не надо себя вести.
– Это я понял, – отмахивается дракон. – Ты говорил, у ваших животных четыре ноги, так?
– Так.
– А здесь описаны шестилапые. И летающие. Они жили в подземелье при искусственном освещении.
– Ну и что?
– Сказать, как выглядел наш звездолет? Мы выбрали большой прочный астероид и вырезали в нем много-много пустот. В них и жили. Мы умеем летать, а наши животные имеют шесть лап. Все как в сказке. И твоя идея анабиоза для космического полета...
