Андрей Столяров - Изгнание беса
— Сестра моя, — с упреком сказал Лауре отец Геруним. — Я напоминаю о вашем христианском долге…
Лаура открывала и закрывала рот, теребила заношенный передник.
— Ради бога! Оставьте своего ребенка при себе, — высокомерно сказал директор. — Ради бога! Верните задаток.
Отец Герувим тут же впился в Лауру темными глазами…
— Ах, нет, я согласна, — сказала Лаура.
— Деньги, — горько сказал отец Герувим. — Проклятые сребреники.
Улыбка его пропала. Будто не было. Он раскрыл кожаный чемоданчик, наподобие врачебного, деловито собрал сброшенные на пол никелированные щипчики, тисочки, иглы. Уже в дверях поднял вялую руку:
— Слава Спасителю!
— Во веки веков! — быстро и испуганно ответил доктор. Только он один. Лаура кусала губы — желтыми, неровными зубами.
— Я вам еще нужен? — скучая, спросил лейтенант.
— Благодарю, — коротко ответил директор.
Лейтенант с сожалением оторвался от ногтей. Легко вздохнул.
— Я бы советовал вам уезжать скорее. По-моему, он вас узнал.
— Ах! — громко сказала Лаура.
Вышли на лестницу. Мутный свет, изнемогая, сочился сквозь толстую узость окна. Карл наткнулся на помойное ведро и выругался, когда потекла жижа. Мальчик искривил губы.
— На лифте не поедем, — сказал директор. — Они обожают взрывать лифты.
— Пристегните его, — посоветовал Карл. — А то убежит. Звереныш какой-то.
— Не убежит, — директор тронул мальчика за плечо. — Ты будешь жить недалеко отсюда, за городом. Там хорошее место, у тебя будут друзья. — Мальчик освободил плечо. — Если не понравится, мы отвезем тебя обратно домой, — пообещал директор.
Мальчик не ответил. Тер щеку. Лаура чмокнула его на прощание дряблыми, жалостными губами, и теперь щека немела от холода.
— Как тебя зовут?
— Герд.
Это было первое, что он произнес — скрипучим голосом старика.
— Конечно, звереныш, — сказал Карл. — А может быть, нам и нужны такие — звереныши. А не падшие ангелы. Чтобы были зубы, и были когти, и чтобы ненавидели всех… Ты обратил внимание на его голос — гормональное перерождение? М… м… м… — Он простонал, не сдержавшись. — Послушай, дай мне таблетку… Голова раскалывается. Что-то я сегодня плохо переношу слово Господне…
Директор протянул ему хрустящую упаковку.
— Тебе пора научиться — без таблеток. Когда-нибудь тебя схватит по-настоящему здесь, в городе — кончишь на костре.
— Да не хочу я учиться! — с неожиданной злостью сказал Карл. — Ты не понимаешь это? Пускай они нас боятся, а не мы их.
— Они и так нас боятся, — сказал директор. — Если бы они не боялись, было бы гораздо проще.
На лестнице резко пахло кошачьей мочой, жареной рыбой и прокисшим дешевым супом. Неистребимый запах. Герд ступал, не глядя. Он наизусть знал все треснутые ступени. Сколько раз, надломив ноги, он кубарем летел вниз, а в спину его толкал кухонный голос Лауры: — Упырь! Дьявольское отродье! — Убежать было бы здорово, но куда? Везде то же самое. Страх и подозрения, и курящиеся приторно-сладким дымом чудовищные клумбы костров. Хорошо бы — где никого нет. На остров в океане. Такой маленький, затерянный остров. Ни одного человека, лишь терпеливые рыбы…
Свет на улице был ярок и колюч. Машина с туловищем жабы, выпучив наглые фары, ждала у тротуара. — Надеюсь, нам не подложили какой-нибудь сюрприз?
— открывая дверцу, осведомился Карл. Директор кивнул ему на полицейского, который, расставив тумбы ног, следил за ними из-под надвинутой каски. — А… блюститель, тогда все в порядке… — Машина прыгнула с места. Карл небрежно крутил руль. — А этот, лейтенант… Он вообще ничего. Порядочный оказался. Полицейский — и порядочный. Сейчас редко кто осмелится возразить священнику. Надо бы нам с ним…
— Я хорошо оплачиваю эту порядочность, — сказал директор.
— Платишь? Да? Я и не знал, что у нас есть связи с полицией.
— Какие там связи, — директор поглядывал в боковое зеркальце. — Плакать хочется, такие у нас связи. То ли мы их покупаем, то ли они нас продают.
Карл сморщил длинный нос.
— Не понимаю позицию президента. Он семейный человек? Он нас поддерживает? Тогда почему?.. Все жаждут прогресса… Ты объясни ему, что это самоубийство. У него есть дети?
Директор не отрывался от зеркальца.
— За нами хвост, — сказал он.
— Ну да? Сейчас проверим. — Машина, круто взвизгнув, вошла в поворот на двух колесах. — Сейчас увидим! — Снова визг бороздящих по асфальту шин. — Действительно, хвост. И хорошо держатся — как привязанные. Я так догадываюсь, что «братья во Христе»? Подонки, со своей дерьмовой благодатью! — Карл быстро поглядывал то вперед, то в зеркальце. — Но за городом мы от них оторвемся, я ручаюсь, у нас мотор втрое…
Громко щелкнуло, и на ветровом стекле в окружении мелких трещин возникли две круглые дырочки. Карл пригнулся к баранке.
— А вот это серьезно, — сказал директор. — Это они совсем распустились. Тормози у ближайшего участка. Потребуем полицейского сопровождения. Обязаны дать. Ты слышишь меня, Карл?
Карл лежал грудью на руле, и ладони его медленно съезжали с обода. Машина вильнула. Директор рванул его за плечи, голова бессильно откинулась, над правой бровью в чистой белизне лба темнело отверстие, и из него вдруг толчком выбросило коричневую кровь. — Ка-арл… — растерянно сказал директор. Свободной рукой ухватился за руль. Поздно! Машина подпрыгнула на кромке, развернулась боком, у самых глаз крутанулись — газетный киоск, стена из кирпича, витрина с яркой надписью. Герд зажмурился. Грохнуло, рассыпалось. Его ужасно швырнуло вперед, больно хрустнули ребра, желтые круги поплыли в воздухе. Он вывалился — на спину. Директор тащил его. — Вставай! Да вставай же! — Лицо у него было сбрызнуто кровью. Они побежали. Директор чуть не волок его. Сам прихрамывал. Герд поминутно оглядывался. Их машина, своротив киоск и окропив мостовую брызгами лопнувшей витрины, слабо дымилась. Дверцы топорщились — жук на булавке. Вторая машина — стального цвета — затормозила, едва не врезавшись. Из нее выскочили четверо, в шелковых черных рубашках навыпуск. Сияли на груди белые, восьмиконечные кресты. Один тут же растянулся, споткнувшись, но трое бежали за ними. Передний поднял руку: тук-тук-тук, — глухо ударили пули. Целились в ноги. Директор свернул в подворотню — низкую и темную. Герд поскальзывался на отбросах. Проскочили один двор, другой — там на мокрых веревках хлопало белье. Женщина, растопырив локти, присела над тазом, как курица над цыплятами. Ввалились в какую-то парадную, в дурно пахнущий сумрак. — Да шевелись же! — рычал директор. Лестница была крутая. Герд подумал, что если они доберутся до чердака, то спасутся. Он во всяком случае. По чердакам они его не догонят. Со двора доносились крики — их искали. Жахнула дверь внизу, истошный голос завопил:
