Карел Михал - Баллада о чердачнике
Да, но нет никакого смысла торчать на крыше и держать под прицелом какую-то нежить, тем более что она и не сопротивляется. Подпоручик сунул оружие в кобуру.
- Можете опустить руки, - сказал он.
Чердачник свесил лапы вдоль жердеобразного туловища. Теперь он мог бы удрать. Стоит вскочить на гребень крыши и переметнуться на ту сторону, а там, по карнизу, можно добраться куда угодно. Но происшествие развлекло его. Еще никто никогда не обращался к нему прямо. Никто и никогда, собственно, не заговаривал с ним. Порой его досада брала. Он часто слышал разговоры людей, знал смысл слов, даже сам пробовал иногда поговорить. Выходило неплохо, только ведь разговаривать с самим собой - совсем не то...
Подпоручик откашлялся. Он был явно растерян. Вынул пачку сигарет, протянул страшилищу. Чердачник не двинулся. Он не принял и не отверг дара. Просто он не знал, чего от него хотят. Подпоручик спустил протянутую руку, сам взял сигарету, чиркнул спичкой. Чердачник съежился. Может быть, человек все-таки хочет причинить ему вред? Он не любил огня. Не доверял огню.
Подпоручик еще раз кашлянул и затянулся.
- Простите, - сказал он, - видно, я впотьмах спутал вас с другим. Смешно, правда! Я видите ли, выслеживаю воров. Кто-то тут, в районе, систематически делает чердаки. Непонятно это мне, ведь на такие тряпки нынче мало кто позарится, тем более риск-то какой! А ваше мнение? Впрочем, у каждого свой вкус. Будьте добры, скажите, тут никто не вылезал недавно из слухового окна?
- Вылезал, - промолвил Чердачник.
Человек на мостках импонировал ему, потому что не боялся его и разговаривал с ним вежливо. Он хотел еще добавить, что тот, кто недавно вылез из окна, тащил на себе узел, да раздумал. Этот умный человек, который не боится привидений, конечно, знает, что почти все люди, появляющиеся на крышах ночью, обязательно тащат узлы.
- Как он выглядел? Вы можете описать его?
- Выглядел как человек, - молвил Чердачник. - Думаю, это был человек. Очень похоже на то.
- Почему вы так думаете?
- Нес узел.
- Ага. Откуда он вылез?
- Отсюда, потом прошел по мосткам и на другой стороне спустился по галереям.
Подпоручик задумался. Он был не дурак. И его, естественно, занимало, что тут делает это чучело и вообще что оно такое. Подпоручик оказался достаточно умен, чтобы не расспрашивать о вещах, которые не сулят ничего хорошего. И ему поручили ловить не чердачных домовых, а чердачных воров. Насчет домовых Старик ничего не говорил.
- Так вы здесь всегда проживаете?
- Всегда, - ответил Чердачник.
Нет, пожалуй, этот человек не так уж умен, если спрашивает о том, что само собой разумеется. Подпоручик присел на мостки.
- Садитесь и вы поближе, чтоб глотку не надсаживать!
Он закурил еще одну сигарету. Из опасения - думал, что такое страшилище, наверно, ужасно смердит.
Чердачник одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние, уцепился лапой за мостки, взметнулся наверх и уселся возле человека с блестящими пуговицами. Подпоручик отметил про себя, что хотя страшилище омерзительно, но, как ни странно, совсем не воняет.
- Видите ли, у меня к вам просьба, - сказал подпоручик. Я попал в трудное положение. Вот вы говорите, что всегда здесь живете, а я не могу, у меня дела внизу. К тому же семья, знаете ли. Парню моему уже восемь месяцев. Вот он, смотрите. - И подпоручик вытащил фотографию.
Чердачник знал, что люди страшно носятся со своими детенышами. Они подчиняются их тиранству, сюсюкают "тю-тю-тю, ти-ти-ти", хотя сами друг другу очень редко говорят "тю-тю-тю" и "ти-ти-ти", и вообще скачут перед своим потомством на задних лапках. Этого Чердачник никак не мог понять, потому что никогда не был детенышем. Теперь он не знал, что сказать, и очень смутился: а вдруг человек не захочет с ним больше разговаривать?
Подпоручик спрятал фотографию в нагрудный карман. Он полагал, что проявил достаточно простых человеческих чувств к собеседнику и можно приступать к делу.
- Короче говоря, мне нужна ваша помощь. Надо узнать, кто обворовывает чердаки, а вам ведь... Конечно, все останется между нами; вы, возможно, имеете на этот счет предрассудки, но в то же время вы обязаны нам помочь.
Он чуть было по привычке не заговорил о гражданском долге, да удержался. Привидение вряд ли можно причислить к гражданам.
Чердачник был польщен: ведь это первый человек, заговоривший с ним.
- Что я могу сделать? - спросил он.
Эти слова казались ему верхом вежливости. Он слышал, как их произносил художник, живший под самой крышей, когда к нему приходил судебный исполнитель. Правда, художник давно умер.
- Мне надо узнать, как зовут вора, - сказал подпоручик, об остальном мы уж сами позаботимся.
- Почему вы его сами не спросите? - удивился Чердачник. Он был наивный и сказал это без всякой задней мысли.
- Ха-ха! Вряд ли я с ним встречусь. У вас больше шансов застукать его.
Чердачник понял, что, установив имя человека с узлом, он принесет пользу человеку с золотыми пуговицами. Но он не понимал, что разделяло обоих. Больше всего он дрожал за свой покой. Ему казалось, что все люди защищают тех, с узлами, он думал так потому, что в ту давнюю ночь, когда один из них свалился с крыши от испуга, много народу пришло на чердак: хотели, наверное, отомстить за упавшего. А Чердачнику меньше всего хотелось, чтобы на его чердаке суетились с факелами и алебардами.
- Что сделал вам тот человек с узлом? - осторожно спросил он.
- Мне - ничего, - улыбнулся подпоручик наивности чудища. - Он просто вор. Берет вещи, которые ему не принадлежат.
Чердачнику никогда ничего не принадлежало. Поэтому он считал, что если у кого-нибудь есть особо ценная вещь, то он должен сам за ней следить. Он попытался как можно вежливее выразить эту мысль. Подпоручика передернуло. Его собеседник оказался не только уродиной, но вдобавок и совершенно аморальным... созданием. Но ничего не поделаешь. Он был ему нужен.
- Штука, видите ли, вот в чем, - стал объяснять подпоручик, - если у кого есть добро, заработанное собственным трудом, то никто не смеет у него это отнять. Хочешь чего-нибудь, будь любезен заработай денежки честным трудом, а следовательно, нельзя отнимать ни у кого и нельзя никого заставлять на себя работать.
Чердачник слушал затаив дыхание. Ему это нравилось. Оказывается, мир куда интереснее, если понять, что им движет.
- А чего еще нельзя делать?
Опять подпоручик несколько растерялся. Не излагать же призраку уголовный кодекс. И времени много потребуется, да, кроме того, в этом подпоручик был не особенно тверд.
- Много чего нельзя, - вывернулся он, - но по большей части вас это не касается. Нельзя воровать ни на чердаках, ни в других местах, убивать нельзя и нельзя говорить неправду. И нельзя обманывать людей, если вы им что-то пообещали, или пользоваться их трудом в корыстных целях...
