Ли Бреккет - Чужие люди
— Тем не менее, — мягко сказал доктор Каллендер, — он родился. И тем не менее такой группы не существует. Мы ее исследовали — и вместе, и поодиночке. Будь любезен, пойми хорошенько, о чем мы говорим, Хэнк. Кровь мальчика, вероятно, была совместимой с кровью его матери. Может быть, это более развитый тип. Универсально совместимый! Это только одна из многих деталей, которые надо изучить и проверить.
Он снова взял рентгеновские снимки и посмотрел на них с выражением священного экстаза в глазах.
Я зажег еще одну сигарету. Теперь руки у меня дрожали, как у них. Я наклонился вперед.
— Хорошо, — сказал я. — Что нужно сделать в первую очередь?
Автофургончик доктора, на котором было написано «Окружная служба здравоохранения», пыхтел и подпрыгивал на поворотах крутой грязной дороги. Джиму Боссерту пришлось остаться в больнице, а я сидел рядом с доктором, сгорбившись и потея от нетерпения. Дорога шла вверх, огибая хребет Танкхэннок. Справа от нас тянулись в гору густые леса, а слева густые леса шли книзу. Олений Рог висел на севере, как занавеска.
— Надо поосторожнее, — говорил доктор. — Я отлично знаю этот народ. Если они поймут, что мы пытаемся из них что-то выудить, нам никогда не увидеть этого парнишку.
— Ты-то с ними столкуешься, — сказал я. — А кстати, никто не упоминал про отца мальчика? Он существует?
— Ты не знаешь девиц Тэйта?
— Нет. Я только проезжал через Ручей Опоссума.
— Значит, ты проезжал через него слишком быстро, — сказал доктор, ухмыляясь. — При всем при том они неплохие девчонки, — добавил он задумчиво. — Они мне по-своему нравятся. Двое из них даже состоят в законном браке.
Мы все еще неслись через жаркие зеленые тени, оставив далеко позади центры цивилизации вроде Ньюхейла, и наконец в отдаленном ущелье впереди увидели пасущееся на склоне немногочисленное худосочное стадо, а затем и сам поселок Ручей Опоссума.
В нем было четыре старых дома, расположенных вдоль берега ручья. На одном висела вывеска: «Бакалея», — и рядом горел газовый фонарь. На крылечке сидели два старика.
— Тэйты, — сказал доктор, глядя вперед, — живут не в самом поселке, а дальше.
Еще два поворота дороги, которая превратилась теперь в тропинку с двумя колеями, привели нас к деревенскому почтовому ящику с надписью «Тэйт». Дом, стоящий позади него, основательно обветшал, но в большинстве окон имелись стекла. Только труба наполовину обвалилась. Гнилые доски обшивки были залатаны кусками толя. В углу двора женщина стирала белье в старой оцинкованной лохани. На коньке крыши торчала телевизионная антенна. В загончике, справа от входной двери, похрюкивала свинья с поросятами, а сзади располагался амбар. Сквозь деревья виднелись хижина, обитая толем, и неказистый сарай — возможно, это были дома замужних дочерей. Сидевший в качалке на крыльце старик уставился на нас, и старая собака, лежавшая у его ног, тяжело поднялась и залаяла.
Мне хорошо известны семьи, подобные Тэйтам. Они заготавливают зерна ровно столько, чтобы хватило на прокорм свиньям, и срывают плодов не больше, чем чтобы съесть их за один раз. Молодые зарабатывают главный образом пушным промыслом во время охотничьего сезона, а старики — продавая лунный свет. Теперь у них есть электричество, и они могут позволить себе радио и даже телевизор. Горожане считают их ленивыми и неумелыми. На самом деле такая беззаботная жизнь им нравится, заниматься же тяжелой работой им, напротив, неинтересно — работа мешает им наслаждаться жизнью.
Наш фургончик въехал во двор и остановился. Собаки, дети и взрослые сейчас же заволновались.
— Вот он, — сказал мне доктор под их шумный галдеж и хлопанье дверьми. — Тощий малыш с рыжими волосами, спускается со ступенек.
Мальчик был действительно странный. У остальных Тэйтов волосы были прямые, светло-каштановые или же золотистые. Его волосы были густые и курчавые, и их рыжий цвет имел еще какой-то оттенок. В лучах солнца можно было даже сказать, что серебряный. У Тэйтов были голубые глаза. Его глаза были цвета меди. И я понял, что имел в виду Джим Боссерт, говоря про цвет его кожи. Тэйты были красивые и загорелые, и он тоже, но это была другая красота, другой оттенок загара.
Он был еще маленький. По сравнению с прочими детьми Тэйтов, мускулистыми и ширококостными, походка у него была легкая, уверенная и грациозная не по-детски; он выглядел как газель среди молодых коз. У него была узкая голова и высокий череп, глаза серьезные и не по летам умные. Только в линии рта было нечто детское, застенчивое и мягкое.
Мы вылезли из машины. Ребятишки — их было не меньше дюжины — остановились, как по команде, и начали изучать свои босые ноги. Женщина отошла от лохани, вытирая руки юбкой. Из дома показались несколько женщин.
Маленький мальчик остался около ступенек. Рука его была теперь в руке миловидной девушки. Судя по описанию Боссерта, это и была его мать. Возрастом чуть больше девятнадцати, красивая, с высокой грудью и широкими бедрами, она была одета в узкие джинсы и мужскую рубашку, в сандалии на босу ногу, и пучок светлых волос свисал ей на спину.
Доктор обратился ко всем, представив меня как друга из города. Они были вежливы, но настороженны.
— Я хочу поговорить с Салли, — сказал он, и мы переместились к крыльцу.
Я старался не глядеть на мальчика, чтобы блеском глаз не выдать своего интереса. Доктор был несдержан и прямодушен, и это могло помешать. Я чувствовал, как мурашки побежали у меня по коже, когда я придвинулся ближе к мальчику, — отчасти от возбуждения, отчасти от ощущения, что это существо, отличное от меня, другой биологический вид. На лбу у ребенка красовался темный синяк, и я вспомнил, что другие дети побили его. Не было ли причиной их возмущения его отличие от них? Неужели они чувствовали это отличие без анализа крови и рентгена?
Мутация. Странное слово. Еще более странно, что она проявилась здесь, в этих местах. Ребенок уставился на меня, и июльское солнце холодком обдало мне спину.
Доктор заговорил с Салли, и она улыбнулась. У нее была честная дружелюбная улыбка. Рот ее был широким и откровенно чувственным. Она выглядела неприхотливой и притягивала, как летняя лужайка. Интересно, что за странная причуда генетики сделала ее основательницей совершенно иной расы?
Доктор сказал:
— Это и есть тот мальчик, которого вы привозили в больницу?
— Да, — сказала она, — но теперь ему лучше. Доктор наклонился и заговорил с мальчиком.
— Ну, — сказал он, — а как же тебя зовут, молодой человек?
— Звать Билли, — серьезно ответил он дискантом, который звучал приятно, словно звенящие вдали колокольчики. — Билли Тэйт.
