Андре Грилей - Последняя планета
Это было мрачное, неприветливое и дикое место, и в то же время — последний шанс для скитальцев «Ионы».
Тем не менее, Зилонг был наиболее красивой планетой, которую он когда-либо видел, возможно даже, как сказала Фиджеральд, одна из красивейших планет Галактики.
Во время десятилетий беспорядочного и неуверенного поиска «Ионой» миров, нуждающихся в ее помощи и знаниях, О'Нейл часто высаживался на обитаемые планеты. Иногда посадка проходила мирно. Иногда — в компании вооруженных парней из команды Диких Гусей. Это вооружение было лишь в целях самообороны — таранцы отличались миролюбием и не были воинственны. Стоит ли вступать в бой с другими, если можно бороться созидательно, без кровопролития?
В любом случае, Закон Святого Ордена непреклонен: их миссия заключалась в сохранении Духа Освоения и основании постоянно действующего монастыря только там, где бы нуждались в их помощи.
«Одному Всевышнему известно, решат ли они, что нуждаются в нашей помощи. И если решат, что да, то захотят ли принять ее от нас?
Спорный вопрос, ребята, не так ли?»
В отличие от орденов Св. Колумбия в Швейцарии или Св. Доната в Италии и Св. Киллиана в Баварии, существовавших до Эпохи Первого Великого Освоения, их Орден никогда не сворачивал с пути истинного христианства. Другое дело, если обитатели планеты будут настолько поражены знаниями монахов и оказанной ими помощью, что захотят принять их Веру…
Захотят ли обитатели дикой и огромной планеты принять их Религию? Симус сомневался. Более того, он сомневался, что «Иона» вызовет хоть какой-то интерес с их стороны. Правда, для установления контактов существует масса способов.
Место было суровое, но в то же время, наполненное пышной роскошью. Удивительно подходящее для того, чтобы разделить постель с «настоящей» женщиной. Конечно, если допустить, что такая здесь найдется… Ни одна планета, которую он посетил, не могла сравниться с Родиной «Ионы» — Тарой, не говоря уже о планете-прародительнице Земле. Ведь его далекие предки вышли оттуда.
Однако, Зилонг с его буйной растительностью по красоте приближался к этим далеким планетам больше, чем какая-нибудь другая. Художник, создававший этот пейзаж, необузданной и щедрой рукой рассыпал здесь все существующие в мире краски. Это напоминало глянцевую картину из старинных монастырских книг — слишком роскошную, чтобы быть реальностью. Зеленые тона были слишком густыми, синие — слишком глубокими, красные и пурпурные — слишком сочными.
И, самое главное, эта планета не мчалась через пространство с бешеной скоростью, превосходящей в несколько раз скорость света.
— Эх, — бормотал Симус, — для нашего поселения не самое плохое место, если не брать в расчет то, что аборигены, возможно, не будут от этого в восторге, пропади они пропадом. Нам бы хоть маленький намек на гостеприимство — будем тут как тут со всеми пожитками. Даже в их дела вмешиваться не придется. Дайте нам год-другой, и они станут почти совсем, как мы.
О'Нейлу не нравилась его миссия. Вот если бы он прибыл на «Дремлющем Экипаже», предводительствуя взводом Диких Гусей… Тогда бы не пришлось ждать инициативы от местных.
О себе самом Симус думал только как о вояке. Просто это была работа, и ее нужно было кому-то делать. Но офицер он был знающий и опытный. Правда, шутники с «Ионы» считали, что в военном деле он понимает больше, чем в рифмах, но, что бы там ни говорили эти болтуны — шпионить — не его призвание.
«Совсем не мое, совсем…»
Он готов был пожертвовать своей жизнью. Но если бы Господь не настаивал, он отложил бы это мероприятие на год-другой. Даже на несколько десятков лет.
И пока не призвали на Высший Суд, можно было бы закончить ряд неотложных дел.
«Ну, например… уговорить настоящую женщину разделить с ним постель до конца дней.»
Эти мысли заставили его снова вздохнуть и предаться отвлеченным фантазиям о том, каким развлечениям можно было бы предаться с такой настоящей женщиной.
«Сначала… вы целуете ее очень, очень нежно, и потом… Если вы в порядке…» — он прервался на мгновение, не поступит ли от Всевышнего других предложений. — «…Я бы провел несколько лет в таком режиме.»
Как бы там ни было, смертность была высокой и среди монахов, и среди Диких Гусей. Если ему суждено прожить так же мало, как и его родителям, стоит ли терзать себя сомнениями по этому поводу?
Разведка бывает разной. Но какие бы необыкновенные названия не придумывал коммодор для его миссии, все-таки он был шпионом. Прибыв на крошечном челноке, он не был вооружен лазерным пистолетом. В его распоряжении была миниатюрная арфа. Одет он был не в щегольскую форму коменданта, а в скромную серую накидку менестреля. И… никакой связи с «Ионой»; зилонгцы не должны ничего знать о ее существовании до тех пор, пока не закончится исследование планеты.
Лишь его собственные телепатические способности будут служить ему связью — слабой и ненадежной.
«Я очарую их остроумием и песнями. Всевышнему известно, что я прекрасный бард, и плевать я хотел на болтунов с «Ионы». И пока я внушаю им благоговейный трепет песнями и рассказами, прояснится, чем можно расшевелить этот муравейник.»
Подернутое дымкой солнце, пройдя толщу атмосферы, клонилось к закату. Его свет смягчил все оттенки окружающего, заливая пространство золотистым свечением. «Замечательное место», — думал О'Нейл. — «Я бы не испытывал сомнений, если бы мы решили здесь обосноваться.»
Совершенно очевидно, что «настоящая» женщина в постели, умело раздетая и желанная — это как раз то, что необходимо для того, чтобы укрепиться в принятии важного решения.
Пока же Симус ничего такого не осуществил, несмотря на безудержные фантазии.
«Возможно, я кончу тем, что останусь сварливым холостяком, одиноким и старым. Ну, если конечно я проживу достаточно долго, чтобы сделаться сварливым.»
Насладившись жалостью к себе почти в той же мере, что и мечтами о единственной в мире женщине, он с глубоким отвращением поднялся с кресла пилота. Настало время работать.
Его проинструктировали, что атмосфера будет раскалена и сыра, но поток влаги, в который он опустился, ошеломлял. Ароматы цветов были так же щедры, как и их краски. Он упоительно растекался повсюду, очень напоминая монастырскую оранжерею в Пасху. Это действовало возбуждающе. Мантия поэта начала прилипать к телу. Он расстегнул ее сверху и вновь погрузился в свои грезы о стоящей женщине и о том, как это должно быть восхитительно — застегивать и расстегивать ее одежды.
«Теперь, О'Нейл, главнокомандующий Диких Гусей, у тебя есть более важный повод для раздумий, чем разоблачение особы женского пола.
