Юлия Остапенко - Матильда и чужой
– Прекрасно, милый. Доктор Хеллест был прав: эти грязи – поистине чудо!
– А ты не думала…
– Что?
– Ты… нет, ничего.
– Что?
– Да ничего.
– Нет, договаривай.
– Да так, глупость. Ерунда. Забудь.
– Клай! Милый! Что такое! Скажи мне, я же вижу, что-то не так!
И ночью у неё опять был припадок. Опять она носилась по всему дому и искала чужого, как ревнивая жена ищет любовницу. Даже в шкафчик для носков заглянула. Кстати, шерочка Клая, если её хорошенько свернуть, туда бы вполне поместилась.
Когда Матильда наконец успокоилась и уснула, Клай отыскал номерок шерочки и спустил его в унитаз. Люминесцентная бумажка недолго, но красиво кружилась – водоворотиком.
Назавтра они вернулись домой.
– А вы не пробовали на…
Контрольный в…
«Мы всё уже пробовали, – думал Клай, стреляя, – всё, всё, всё. И как же меня это достало».
– Клай, милый. Я слышала, есть новая методика…
Его одно радовало: она правда хотела лечиться. Психиатры говорят, это первый шаг на пути к выздоровлению. Только вот она сделала этот шаг и топталась на месте уже третий год.
Но это ещё ничего, потому что, пока она топталась, он упорно падал назад. Вниз. В…
…контрольный – раз, два. Контрольный бензопилой – это куда? Х-ха…
А потом приехала шерочка – хотя Клай мог поклясться, что не давал ей своей номерок. Но она как-то нашла – связи имелись, должно быть. Припёрлась прямо на работу, в перерыве. Что-то ворковала… Клай не устоял. У Матильды в последний месяц совсем не было приступов – и всё это время они не занимались сексом, потому что психиатр сказал, что это её возбуждает. С последним Клай мог бы и поспорить. Но не стал. У него была альфацентавровская шерочка. С которой Матильда его, конечно, застукала.
А дальше он ничего не помнил.
– Возьмите на Марс. На воды. Там такие чудесные целебные источники. Лечат самые невообразимые расстройства психики. Даже на уровне физиопаталогии.
– Да на фига, – улыбаясь, сказал Клай и постучал костяшкой указательного пальца по виску. Звучало хорошо, убедительно. – Эта железяка у меня в башке за всё отвечает. Точно так, док.
Он вышел из больницы через два месяца и страдал только от одного: теперь ему была противопоказана работа с виртуальным шлемом – ещё чего закоротит. Матильду отпустили под залог неделей позже, а потом и вовсе сняли все обвинения – то, что она стояла на учёте у психиатра, существенно упростило дело. Клай забирал её из участка. Когда она вышла, он обнял её. К машине они шли, держась за руки.
– Ну что ж, мистер Пристли, я могу констатировать положительный результат. После тщательных гипноисследований можно утверждать, что ваша жена относительно здорова.
– Относительно?
– Она не осознала патологической природы своих кошмаров. Однако смогла заблокировать их на уровне подсознания.
– Что за хренотень?
– Перелом наступил в момент острого стресса… когда она… после того несчастного случая с вами. Так иногда бывает. Этот момент в сознании миссис Пристли проассоциировался с её кошмаром…
– Постойте, это вы про то, как она проломила мне башку?
– Когда она стояла над вашим телом, мистер Пристли. И думала, что вы мертвы. Естественно, это был шок. Как ни странно, он оказал положительный эффект.
Ни черта он не понял, ну да ладно. Ладно.
– Матти…
– Что, милый?
– А где чужой?
Чёрт, опасно, но он не мог удержаться – надо было проверить…
Матильда улыбалась, гладила его по лицу.
– Забудь, милый. Его больше нет. Он ушёл. Совсем-совсем.
– Куда?
– Никуда. Куда все уходит.
– Да куда?
Матильда смеялась, тыкала большим пальцем в прозрачный потолок, в звёзды. Остальные пальцы были сжаты крепко-крепко.
Потом она засыпала, обвив руками и ногами его тело. Иногда бормотала во сне – злорадно, торжествующе. Иногда плакала, но с облегчением. Потом затихала. Правда, ближе к утру она снова начнёт вздрагивать и стонать. Но это только за час до того, как включится будильник.
Клай курил, обнимая Матильду левой рукой, смотрел на небо, на звёзды, глупые стекляшки, и пытался понять, кто же теперь здесь чужой.
