Евгений Гаркушев - Бобры
Ни один бобер не видел ничего плохого в том, чтобы пожертвовать своей жизнью ради общего дела. Сначала мы полагали, что в этом виновата тоталитарная цивилизация, какой-то жестокий верховный правитель. Но нет, позже выяснилось, что правителей на Священной Роще, в городах, оазисах и лесах нет вообще. Система ценностей у бобров была отличной от всех разумных существ – они развивали материальную и духовную цивилизацию, полностью игнорируя собственные личности. И когда Джок говорил, что мог захлебнуться от счастья, если бы ему удалось сделать по-настоящему ценное открытие, он не имел в виду, что получил бы своим открытием выгоду для себя. Он бы внес вклад в развитие цивилизации – высшее счастье, доступное разумному существу. А великого учителя Саншока, замечательного изобретателя, чертежи которого мы несли сейчас в город, вообще съели сородичи. Бескормица, а бобер был уже старым…
Травяные поля серебрились под синей луной. Джоку трава доходила едва ли не до шеи, нам с Аленой была по пояс. Мы брели, брели, спотыкались о размытые зимними дождями ямы. Ноги болели, одолевала слабость.
– Трое суток до реки, – время от времени повторял Джок. – Мы не дойдем. Я уже слышу дыхание гмусов.
Мы с Аленой не могли чувствовать этих наполовину хищников, наполовину падальщиков так, как бобер. Но краем глаза я видел серые тени, ползущие в нескольких десятках метров от нас, и ощущал чье-то скрытое присутствие.
Под утро мы уже не могли идти. Когда край неба просветлел, Алена тяжело опустилась на траву и спросила:
– Неужели в степи никто не живет?
– Нет. Наш народ живет в лесах и у водоемов, – ответил Джок.
– Я имею в виду каких-нибудь животных… Которых можно было бы съесть.
Джок взглянул на девушку неодобрительно:
– Почему ты не хочешь есть меня, но хочешь убивать и есть какое-то животное? Я не понимаю.
– Ты наш друг. Ты разумный. Если мы тебя съедим, тебя не будет.
– Что за глупости? – Джок показал длинные желтоватые резцы. – Я буду – просто уйду в Зеленые Сады. Там прекрасно. Вот если съесть ящерицу – ее не будет. Это точно.
– А ты бывал в Зеленых Садах?
– Из Садов не возвращаются. Зачем? Но я говорил с теми, кто живет там.
– Уверен?
Джок махнул лапой, словно отметая вопрос. Нет, бобры и правда не мастера сочинять, хотя любят разговаривать. Беседы их практичны. И если Джок утверждает, что общался с кем-то из Зеленых Садов – значит, что-то на самом деле было.
Свернувшись калачиком, словно превратившись в теплую меховую подушку, Джок заснул. Искрилась в тускнеющем лунном свете гладкая блестящая шерсть. Задремала Алена. Я начал собирать сухие и твердые былинки для костра. Всем спать нельзя – приползут гмусы, сглодают рюкзаки, а потом и до нас доберутся…
Солнце поднялось и взбиралось все выше, прогревая степь, жаля незащищенные участки тела. Запахло полынью и мятой – эти травы, конечно, в степи не росли, но запах был очень похожий. Застонав, проснулась Алена, начала рыть колодец. Джок бессовестно спал.
– Хоть бы мышку какую поймать, – тихо сказала девушка. – Из нее можно было бы сварить бульон. А еще я слышала, прежде ели кожаные ремни. Жаль, что у нас все из пластика и хлопка.
– Хлопок несъедобен, – вздохнул я. – А пластик едят только гмусы.
– Слушай, мы ведь правда не дойдем, – тоскливо посмотрев на меня, сказала Алена. – Ты проверял инерционный компас?
– Да. За ночь одолели двенадцать километров.
– Должны были тридцать.
– И что ты предлагаешь? Съесть его? – я кивнул на Джока.
Алена оценивающе посмотрела на бобра.
– В сущности, он ведь как крупная крыса… Говорящая. Ты никогда не ел нутрий?
– Было как-то раз.
– В нем мяса гораздо больше.
Под ножом хлюпнуло, и девушка, встав на четвереньки, начала поспешно глотать мутную жидкость. Спустя пару минут ее место занял я. Вода уже не заглушала голод. Пить хотелось мучительно, и в то же время глотать воду было противно. Вот если бы это был бульон…
Джок встал под вечер, сменил на дежурстве Алену. Впрочем, я просыпался каждые десять минут – спать было невыносимо. Мучил голод.
– Мы не дойдем, – опять повторил бобер. – Но даже если случится чудо – вдруг гмусы добрались и до плота? Еще три дня пути вдоль реки без пищи. Мало того, что мы погибнем сами, потеряются чертежи Саншока! На вашем месте я бы съел меня.
– И как ты это себе видишь? У меня даже винтовки нет. Ее сожрали гмусы.
– Зато есть нож… Я не буду сопротивляться.
Мы с Аленой переглянулись. Если он хочет сам… Если он не ценит свою жизнь… Если нам все равно умирать… Почему нет?
Солнце село, а Джок опять заснул. Вдали от родных лесов и заводей он терял силы еще быстрее, чем мы. Но беспокоился о чертежах, а не о том, что не доберется до дома.
Мы собрали очень много сена и хвороста. Алена наполнила водой котел, достала почти невесомую титановую сковороду.
– Ты сможешь его освежевать? – тихо спросила девушка.
– Наверное. Думаю, шкура снимется легко.
– И мы ее выбросим?
– Если хочешь, оставим. Положишь у себя перед кроватью…
– Тебе бы все шутить! Он такой милый… Пушистый…
– И вкусный.
Джок действительно оказался очень вкусным. Особенно хороши были прожаренные кусочки филейной части. Мы с Аленой отдали должное его мясу и ощутили настоящий прилив сил. Что за глупые условности – не есть тех, кто умеет говорить? Здесь не Земля, у местных жителей другая культура и другие ценности. Теперь, по крайней мере, чертежи учителя Саншока не пропадут. И мы останемся живы.
Настроение у нас поднялось – ведь перспектива умереть от голода или упасть обессиленными посреди степи, став добычей гмусов, нам теперь не грозила. Мяса осталось много. Я обернулся к девушке и крепко поцеловал ее. От Алены пахло дымом костра и жарким, и это было так соблазнительно… В сущности, мы хищники. Хотя научились убивать не только когтями и зубами, но суть ведь от этого не меняется…
А сейчас мы могли потратить несколько килокалорий на простые человеческие удовольствия. Спасибо Джоку!
