Сергей Андреев - Особый контроль (сборник)
Прочитал я, молчу. Дикенц курит, желтым глазом не моргая смотрит. Эх, думаю, рискну!
И по рукам ударили.
Назавтра мои верные читатели все яркое, блестящее припрятали. Вороны в полдень налетели. И было их так много, что небо потемнело. Налетели, все, что плохо лежало, схватили — и дальше полетели. Стонут, негодуют горожане… Но не все! Я, к примеру, довольный сижу. Ибо следующий нумер на две тыщи экземпляров распечатал и знаю — остатка не будет: Дикенц новые новости дал.
И с тех пор мы зажили как в сказке! Дикенц матерьялы носит, я их в типографию сдаю, станки печатные стучат, разносчики на улице кричат — ибо им прохожие проходу не дают, “Биржин Глас” так и рвут. Богатеем! Снял я себе новую просторную квартиру, в ресторациях обедаю, на тройке в редакцию езжу, а вечерами раздаю визиты. И куда ни приеду, везде меня ждут, везде шампанское подносят, везде с дочерями знакомят:
— Ах, ах! Да вы садитесь, отдыхайте. На вас же лица не осталось. Дася, душечка, где ты? Открой клавикорды, сыграй нам что-нибудь занятное.
И вот сижу я, чай шампанским запиваю, на Дасины голые плечи смотрю и вздыхаю. Нечисто! Откуда Дикенц новости берет? Ведь целыми днями лежит на кушетке в подштанниках, сигары курит, виску хлещет. Курьеры и те удивляются: “Ловок ваш Дикенц!” — смеются. Им-то что, они знай себе скалятся, их дело сторона. А что, если нужные люди за дело возьмутся? Что, если выяснят, что Дикенц с иноземными шпионами схлестнулся? Будут мне тогда новости, будут! Будут мне и тиражи — тысяч на пять шпицрутенов. Ох, лучше не думать. Спаси нас, св. Кипятон!
Вот так вот, бывало, сижу на визите, молчу. Ко мне и с вопросами, ко мне и за советами, а то и альбом подадут — мол, черкните на память. Черкну, откланяюсь, отбуду.
И дома не сладко. Запрусь в кабинете, сижу за столом без свечей и молчу. Кухарка под дверь подойдет, поскребется и шепчет:
— Кузнечик, я жду!
— Молчи, дура! — кричу.
Уйдет и ляжет одинокая, ревет всю ночь. Вот мне б ее заботы! Тут не до нежностей, а думаешь, как голову сносить. Подведет меня Дикенц под петлю, как пить дать подведет!
Однажды не выдержал и решил объясниться. Оделся поплоше, чтобы быть неприметным, и пошел в Обжорный переулок в дом повитухи Девиной, шестой этаж под крышей. И это меня тоже удивило. За наши нынешние деньги мог бы Дикенц на достойную квартиру переехать. Или неужели иноземные шпионы у него все деньги подчистую отнимают?
Захожу. Он лежит на кушетке в подштанниках, курит. Увидел меня, ухмыльнулся.
— Желаете виски? — спросил.
— Нет, — говорю, — она вредная. И вообще, я вами недоволен. Зачем вы столько виски потребляете?
Он даже растерялся. Молчит, моргает, после говорит:
— П-по малодушию.
— Истинно так! — восклицаю. — Но этого мало! Вы почему по городу не ходите и новостей не собираете? Это что, тоже малодушие?
Вот тут-то он обиделся. Прищурил желтый глаз, сопит и цедит сквозь зубы:
— Вам что, мои статьи не нравятся? Так я могу…
И тут я, каюсь, оробел. Отвечаю:
— Нет, что вы! Просто глупые слухи пошли. Вы, мол, никуда не кажетесь, а новости имеете. Словно шпион.
Дикенц вскочил, засмеялся. Ходит по комнате, курит. Потом говорит:
— Понимаю ваши опасения. Но и вы меня поймите. Открыться, где я добываю новости, я не могу. Секрет. Но чтобы вы не беспокоились, скажу, ни с какими иноземными шпионами я даже не знаком. И более того: клянусь…
— Нет-нет! — перебиваю. — Мне вашего слова довольно.
— Тогда прошу вас, больше без вопросов. Желаете виски?
Жалко мне его стало, решил поддержать. Говорю:
— Плесните на три пальца, не более.
Выпили. Он загрустил, говорит:
— Я и другое понимаю. Вы ж непременно подумали: чего это Дикенц при таких его доходах по-прежнему под крышей проживает. Не так ли?
— Положим.
— Ну вот, — Дикенц себе еще налил. — Я же человек пропащий. Мне ничего уже не нужно, ну разве что сигара да виска. А деньги я в банке держу. Мне еще пять тыщ собрать осталось, и я тогда большой сиротский дом открою, хороших воспитателей найму. Пускай детишек грамоте научат, геометрии и политесам. Вдруг из них кто-нибудь в Дикенцы выйдет, но только в непьющие.
Сказал и едва не заплакал. Ну, думаю, хватит. Встаю. Он вежливо мне:
— Заходите почаще.
А я:
— Непременно! — и в двери.
Тут он всполошился:
— А матерьял? Вот сейчас, вот сейчас, — и стал искать по подоконнику, среди пасьянса. Перебирал бумажки, выбирал, чуть нашел.
Я взял статейку и, не читая, поскорей раскланялся и в двери. Из переулка выбрался, сел на извозчика и заспешил в редакцию.
Ну а там — все вверх дном. Метранпажи, корректоры бегают, кричат:
— Где новости?
— Сейчас. — говорю, — не горим.
…Я и поныне не пойму, отчего это я им сразу статью не отдал. Видно, печенью чуял. Зашел в кабинет, прочитал… отложил. Снова взял… отложил. Нужная статья, полезная, однако… Нет!
Взял, написал передовицу, как веснушки изводить, и отправил в набор. Застучали машины. А я…
Третий раз статью перечитал… и вдруг понял — крамола! От Дикенц, от прохвост! Хоть он и впрямь не со шпионами, так хуже того! Дикенц — внутренний враг, заговорщик! Хожу по кабинету, думаю… Да что тут думать, тут нужно спешить! Вызвал тройку и погнал прямиком в министерство тайных дел. Доложился. Впустили.
Вхожу в суровый кабинет, подаю злосчастную статью. Мне кивнули, я сел. Весь дрожу. Заступился б, св. Кипятон!
Офицер тайных дел статью четыре раза прочитал, на просвет посмотрел, на нюх, на зуб проверил… и плечами пожал.
А я ему:
— Вы между строк читайте!
Он прочел между строк. Брови свел. Шпорами звякнул. Я вздрогнул. А он:
— Изложите!
Я стал излагать. В статье что написано? Мол, государь, несвежего за ужином откушав, всю ночь не спал, расстройством мучался и только под утро забылся, а посему желательно весь день по главному проспекту не петь и не плясать, дабы сон монарха не нарушить. Так?
— Так, — офицер отвечает. — И очень похвально. Ваш Дикенц весьма верноподданный малый. Мы ему табакерку пожалуем.
— Воля ваша, — говорю, — только он сигары курит. Но не в этом суть, а в том, что Дикенц отдал мне эту статью шесть часов тому назад. Откуда он мог знать, что государю к ужину несвежее дадут?!
Офицер подскочил, а я дальше:
— Тут заговор! Надо пресечь! А не то поднесут винегрет с мышьяком…
Офицер побелел, разговорную трубку хватает, кричит:
— Эй, Амфисыч, дворец!
Соединили со дворцом. Офицер доложил тайным смыслом. Ответили. Сел, Хрипло говорит:
— Опоздали. Уже началось, — и ворот кителя дрожащею рукою расстегнул.
