Джеймс Боллард - Похищенный Леонардо
После краткой информации о ходе расследования, произнесенной замогильным голосом, инспектор Карно, словно покоряясь судьбе, представил сидевшего рядом с ним дородного голландца, суперинтенданта Юргенса из бюро Интерпола в Гааге, а затем попросил господина Опоста Пекара, помощника директора Лувра, детально описать кражу. Но тот просто подтвердил, что система безопасности в Лувре абсолютно надежна. Я заметил, что Пекар так до конца и не сумел поверить в то, что картина похищена.
- В паркете около картины находятся датчики сигнализации, которые включаются после закрытия музея, как и система инфракрасного излучения. К тому же бронзовую раму просто невозможно сдвинуть с места без предварительных работ - она наглухо вмонтирована в стену...
Я смотрел на репродукции картины в натуральную величину, укрепленные позади трибуны. Одна из них показывала оборотную сторону дубовой панели с ее шестью алюминиевыми ребрами, точками для электроцепи и многочисленными надписями мелом, сделанными за долгие годы сотрудниками музейной лаборатории. Репродукции были выполнены, когда картину снимали для реставрации, и после града вопросов выяснилось, что работа была завершена за два дня до кражи.
После этой новости атмосфера на совещании резко изменилась. Разговоры тут же прекратились, разноцветные шелковые носовые платки вернулись в нагрудные карманы. Я слегка подтолкнул Жоржа локтем:
- Это все объясняет. Ясно, что картина исчезла, когда находилась в лаборатории, где средства безопасности гораздо примитивней.
И снова возник гул голосов. И снова две сотни носов стали принюхиваться, почуяв след. Итак, картина все же была украдена. Награда для удачливого сыщика (если не орден Почетного легиона и не рыцарское звание, то, по крайней мере, освобождение от всех подоходных налогов и расположение закона) засияла перед аудиторией, подобно солнцу.
Однако на обратном пути Жорж пребывал в унынии.
- И все же картину украли именно из галереи, -сказал он задумчиво. - Я сам видел ее там как раз за двенадцать часов до пропажи. - Он взял меня за руку и крепко сжал. - Мы найдем картину, Чарлз, во славу Нортсби и галереи Норманд. Но, видит Бог, дело это гораздо сложнее, чем они думают...
Так начались поиски утраченного Леонардо. Я вернулся в Лондон уже следующим утром, но мы с Жоржем продолжали перезваниваться. Поначалу мы, как добросовестные ищейки, просто принюхивались и прислушивались. В наполненных аукционных залах и галереях мы ловили любое случайно оброненное слово, которое могло бы дать ключ к раскрытию тайны. Мы не жалели сил: каждый музей, каждый владелец третьесортного Рубенса или Рафаэля был поднят на ноги нашими звонками. При толике везения наша сеть могла бы прихватить какого-нибудь косвенного соучастника кражи: например, на рынке появилась бы копия Леонардо, сделанная одним из учеников Вероккио, - и мы бы ухватились за эту ниточку. Но ничего не происходило.
Мы надеялись, что какой-нибудь ключик к разгадке появится в фильтрах галерей и аукционных залов. Но все было тихо. Волна активности, поднятая бурной реакцией публики, постепенно угасала, и вместе с нею затухало следствие.
Похоже, один лишь Жорж де Сталь был еще способен сохранять интерес к поискам.
Он не слезал с телефона, выпытывая скудные крохи информации о каком-то анонимном покупателе Тициана или Рембрандта или о поврежденной копии ученика Рубенса или Рафаэля. Особенно он интересовался поврежденными и реставрированными картинами, но, естественно, эту информацию давали особенно неохотно.
Когда примерно через четыре месяца после исчезновения Леонардо Жорж оказался в Лондоне, я спросил совершенно серьезно:
- Ну что, Жорж, ты уже знаешь, кто ее украл? Поглаживая объемистый портфель, Жорж загадочно улыбнулся:
- Ты будешь удивлен, если я отвечу "да"? Строго говоря, у меня пока всего лишь версия, причем на редкость безумная. Если хочешь, расскажу.
- Конечно, - сказал я и добавил почти с упреком: -И это все, чего ты сумел добиться?
Он поднял тонкий указательный палец, призывая меня к молчанию.
- Во-первых, Чарлз, прежде чем ты поднимешь меня на смех, позволь заявить вполне официально: сам я считаю свою теорию абсолютно фантастичной. И все же, - он протестующе пожал плечами, - только она объясняет все факты. Но чтобы собрать доказательства, мне необходима твоя помощь.
- Считай, что ты ее получил.
Жорж извлек из портфеля пачку фотографий. Все они оказались репродукциями картин, причем отдельные места были обведены фломастером. Некоторые из фотоснимков представляли собой увеличенные фрагменты картин с одним и тем же персонажем - человеком в средневековой, одежде с высокомерным лицом и козлиной бородкой. Жорж отобрал шесть самых крупных фрагментов.
- Узнаешь?
Я кивнул. За исключением одной -"Снятие с креста" Рубенса в ленинградском Эрмитаже - я видел все оригиналы в последние шесть лет: исчезнувшее "Распятие" Леонардо, другие "Распятия" - Веронезе, Гойи и Гольбейна, картину Пуссена "Голгофа". Все они экспонировались в музеях-Лувре, Сан-Стефано в Венеции, Прадо, Рикс-музее в Амстердаме, все были хорошо известны. Все - подлинники, все - предмет особой гордости музеев, не говоря уже о Пуссене - жемчужине национальной коллекции.
- Конечно, я знаю эти шедевры. Но ведь все они под надежной защитой. Не хочешь же ты сказать, что эти картины - следующие в списке таинственного грабителя?
Жорж покачал головой.
- Скажу иначе: он ими весьма интересуется... Что еще ты заметил? Я снова взглянул на репродукции.
- Один и тот же сюжет. И все идентичны - за исключением, может быть, отдельных мелких деталей.
- Я пожал плечами. - Ну и что?
- А то, что все они в разное время были украдены!
- Жорж нервно прошелся по комнате.- Пуссен - из коллекции Шато Луар в 1822 году, Гойя - похищен Наполеоном из монастыря Монте Кассино в 1806, Веронезе из Прадо в 1891, Леонардо, как мы знаем, четыре месяца назад, а Гольбейн захвачен для коллекции Германа Геринга в 1943.
- Весьма любопытно, - прокомментировал я. - Но ведь, как ты отметил, шедевры были украдены в разное время. Надеюсь, твоя теория это учитывает?
- Конечно, и в сопоставлении с другими факторами это приобретает решающее значение. Теперь смотри. - Он протянул мне фотографию Леонардо. - Видишь что-нибудь необычное? - Когда я отрицательно покачал головой, он предложил мне другую фотографию утраченной картины: - А как насчет этой?
Обе фотографии были сделаны с небольшой разницей в перспективе, но во всем остальном были идентичны.
- Обе сделаны с оригинала "Распятия", - пояснил Жорж, - примерно за месяц до пропажи.
- Сдаюсь, - признался я. - Они выглядят совершенно одинаково. Хотя минутку! - Я взял настольную лампу и наклонил ее над снимками, и Жорж победно кивнул. - Есть отличие... В чем тут дело?
