Филип Фармер - Гоблин осатаневший
Зависнув на левом присоске, Док выпростал из нагрудного кармашка два длинных проводка и намотал один на нижнюю часть стального стержня. Затем, ухватившись за сам прут и сбросив давление на присосок, подтянулся на одной руке и намотал второй проводок на самый верх прута. Снова вооружась присосками, Док сполз в тень и на ощупь нажал в кармане кнопку на крохотном пульте.
Из проволочных обмоток весело брызнули искры. Док не мешкая подтянулся к амбразуре, выломал пережженный прут и аккуратно пристроил его в уголке оконной ниши. Затем забрался туда сам и, скорчившись в три погибели, тщательно прощупал оконную раму. Похоже, здесь, куда долетали одни только орлы, напороться на сигнализацию им не грозило, но существовал лишь один способ окончательно в том убедиться. Налепив свой присосок на стекло, Док обвел контур алмазом, после чего легонько надавил и бесшумно спрыгнул вовнутрь. Уже через минуту в амбразуру с трудом пропихивал свои телеса Пончо. Он хрюкнул, когда плечи застряли в проеме, и Берни, где-то под ним, не преминул поинтересоваться:
— В чем проблема на сей раз, жиртрест?
Он, конечно, не мог видеть, что творится там, наверху, но вполне мог себе представить.
Когда голова Берни выросла над краем амбразуры, Пончо уставился на него в упор с дьявольской гримасой:
— Ты что-то вякнул, дохляк?
— Ну, будет тебе паясничать! — вздохнул Берни. — Я устал висеть здесь, как летучая мышь! Может, кому это и по кайфу — есть тут среди нас такие бэтмены, — но только не мне. Посторонись-ка, пузан!
Пончо поднес к носу Берни могучий, поросший рыжей щетиной кулак.
— Чуток подпихнуть — и ты споешь нам лебединую песню без крылышек.
— Нет времени на пустой треп, — вмешался Док Калибан, и Пончо, нехотя посторонившись, позволил Берни забраться внутрь.
Док попытал счастья с дверью, но та даже не шелохнулась. Тогда он, держа на изготовку автомат, установленный на газовый режим, стал осторожно спускаться по узенькой винтовой лестнице. Следом двинулись по одному Пончо и Берни — оба с таким же оружием.
Они совершили полных три витка по спирали, прежде чем выбрались на очередную площадку. Здесь тоже оказалась дверь, распахнувшаяся на сей раз легко и без скрипа. За нею — три ступени вниз — открылось просторное помещение с ложем под балдахином в дальнем конце и прочей массивной мебелью мореного дуба по углам. Множество гобеленов украшали стены дикого камня. С голых участков на незваных гостей слепо таращились головы животных, целая галерея охотничьих трофеев: лось, слон, носорог, африканский буйвол, американский бизон, волк, лев, тигр, леопард, ягуар, медведь. Все экземпляры один к одному, как на подбор, но ничего экстраординарного. Такие трофеи можно отыскать в бильярдной любого толстосума, охочего до подобных кровавых развлечений.
Лишь на столе в углу, возле огромного камина в западной стене, громоздилась туша животного, с которым Док в жизни еще не сталкивался и которого знал только по рисункам, сделанным со слов очевидцев, или же по весьма сомнительным фотоснимкам.
— Tatzelvurm, — констатировал он.
Схожая с ящером рептилия достигала добрых пяти с половиной футов, не считая змеевидного хвоста. Кожа, густо-коричневая на спине, ближе к брюху заметно светлела. Из массивного округлого туловища едва проступало тупое хищное рыло, по бокам торчали четыре удивительно хрупкие для такой туши лапки. Круглые буркалы чучела полыхали ядовито-зеленым, точно живые.
— Что еще за Tatzelvurm такой? — буркнул Пончо. Стоя рядом с чудищем, он, если позабыть на миг про одежду, составлял в паре с ним прекрасную палеонтологическую композицию: неандерталец после удачной охоты на ящера.
— Рептилия, которая, если верить слухам, до сих пор обитает в Альпах, — пояснил Док. — Накопились сотни свидетельств, достаточно близко совпадающие в деталях, чтобы оставались какие-то серьезные сомнения в ее реальном существовании. Гигантская разновидность саламандры. Самый солидный экземпляр из встречавшихся до сих пор — три фута. Тот, что перед нами, куда крупнее. Интересно, где это Ивольди сподобился разжиться такой экзотикой? И когда именно?
Слой пыли, покрывающий мебель и все экспонаты, указывал, что комнатой давно не пользовались. И ничего связанного с целью их визита здесь также не наблюдалось.
Калибан все же обошел помещение по периметру в поисках тайных входов или сигнальных датчиков. Спустя минуту троица уже вновь спускалась по винтовой лестнице. Со следующей площадки открывался коридор, ведущий к северной части замка, с тремя дверьми вдоль левой стены и одной в торце. За первыми тремя обнаружились нежилые помещения с грудами самого различного антикварного барахла — коробки, мебель, картины. Распахнув последнюю дверь, Калибан увидел еще одну гигантскую спальню, также всю увешанную гобеленами и обставленную старинной мебелью. С единственным заметным отличием — экспонатов для зоологического музея здесь не наблюдалось. Зато угли в камине еще теплились, а смятая постель хранила свежий отпечаток тела.
За высоким деревянным экраном с изображенной на нем средневековой батальной сценой обнаружилась дверца встроенного шкафа. Одежда в шкафу, явно женская, поражала разнообразием.
— Похоже, хозяйка — любительница костюмированных балов, — отметил Пончо. — Или коллекционер музейных нарядов.
Шкафа таких размеров вполне хватило бы, чтобы разместить в нем приличную современную спальню. Перебирая тряпки, три незваных гостя как бы совершили краткое путешествие по эпохам — начиная примерно с середины семнадцатого века. Большинство костюмов хранились запечатанными в герметичные пластиковые мешки с каким-то газом, очевидно, инертным.
Все это было захватывающе интересно, но ведь в замок они явились не по путевке от турагентства Кука. Калибан, не любивший попусту расходовать слов, бросил: "Идем!" — и захлопнул дверцу. Все трое двинулись к выходу.
В этот момент за спиной раздался мягкий шорох. Первым его уловил Калибан, обостривший свой слух специальными, им же самим составленными препаратами. Он уже успел развернуться и принять боевую стойку, пока спутники только начинали поворачивать голову. Часть гранитной стены отъехала в сторону, и из черноты проема в комнату струились серые тени. Это были канадские лесные волки, и двигались они практически бесшумно, не считая легкого клацанья когтей по полированным мраморным плитам. На лбу у каждого белела нашлепка размером с половинку шарика для пинг понга.
Из проема выскочила добрая дюжина матерых хищников — клыки ощерены, из пасти брызжет слюна, могучие челюсти, способные единым махом сломать человеку запястье, готовы вот-вот сомкнуться.
