Елена Рабецкая - Спецы: охота за головами
— А не боишься? — ледяным голосом проговорил Ник и бросил убийственный взгляд на напарника. — Ты же, тоже, без языка останешься! Только вот свой язык, ты вырвешь себе сам.
— Тогда нечего нести ерунду! — раздосадовано произнес спец и отвернулся от водителя, распластался на пассажирском сидении и замолчал.
За окном, вновь и вновь, проносился скучный городской пейзаж.
Напарники молчали.
— И, что со стеклом? — продолжил Ник, немного остыв.
— Намного горячее, чем лава, — задумчиво ответил напарник.
— Нашел с чем сравнивать! Будто ты, когда-нибудь, к ней прикасался! — Ник посмотрел на друга. — Сравни с чем-нибудь более реальным!
— На ощупь, точно как лава, вот только раз в десять горячее, — спокойно сказал спец.
Водитель удивленно посмотрел на напарника и присвистнул.
— Я знал, что ты… Ну ты и псих! Какого черта, ты в лаву руку совал?
— Если бы только руку… — тихо произнес он и закрыл глаза.
— Хватит заливать! Считай, я тебе поверил! Опять мне лапшу на уши вешаешь?
Кирилл молчал.
Машина выехала за черту Минска.
— Ладно! — сдался Ник. — Ты совал руку в эту чертову лаву! Выкладывай дальше!
Напарник продолжал молчать, постукивая пальцами по панели, отбивая барабанную дробь.
— Хорошо… Ты сунул в лаву не руку, а ногу! Проехали! Можешь продолжать. Я верю!
— Я купался, — размеренно пояснил Кирилл и открыл глаза.
Ник сильнее сжал руль.
— Что ты, за дурь несешь! Девчонка тебя слегка огрела, и ты умом тронулся? Хватит заливать!
На лице Кирилла застыла маска безразличия. Напарники ехали вдвоем, молча, еще несколько минут.
Первым мрачного напряжения не выдержал Ник.
— Допустим… ты купался в этой чертовой лаве, хотя я и не понимаю, что ты в ней забыл! Меня это не волнует! Выкладывай насчет девчонки! — потребовал он и со свистом выдохнул.
— Я хотел попробовать, — чеканно сказал Кирилл.
— Ты, о чем? Да забудь ты, об этом! — злобно бросил Ник. — Нам боссу нужно доложить, о результатах твоей прогулки!
— Прогулки? — непонимающе переспросил спец и на секунду прикрыл глаза, все еще ощущая фантомную боль в своей зажившей кисти. — Я тебе только что сказал, что моя рука зажарилась на стекле, словно я положил ее на поверхность лавы раз в десять больше, чем полторы тысячи по Фаренгейту, а ты несешь чушь, будто бы я ходил на прогулку? — свирепо прокричал он и приподнялся, его корпус завис над пассажирским сидением.
— Ты, вообще последние полчаса несешь всякую чушь… — сказал Ник, поворачивая руль вправо.
Пассажир качнулся, от неожиданного маневра водителя, вписался виском в боковое стекло 'мерседеса' и рухнул на сидение.
— Извини… — с сожалением произнес Ник, глядя на безжизненное тело напарника. — Меня достал твой треп! Оклеймаешься вовремя, чтобы доложить боссу, о своих приключениях!
'Мерседес' скатился на проселочную дорогу, проехал чуть больше километра и остановился у кованых ворот.
Водитель вышел наружу, не выключая зажигания. Камера на воротах повернулась в его сторону.
Ник подошел к старому охраннику и протянул руку через металлические прутья. Старик пожал его кисть и отпустил, произнося в рацию: 'Он чист', после чего отошел в сторону от дороги, выложенной отполированными булыжниками.
Ворота начали беззвучно открываться.
Через несколько минут, машина, проехав пару десятков метров, остановилась у входа в трехэтажный коттедж, облицованный огнеупорным декоративным кирпичом.
Водитель вышел на дорогу и прошагал к деревянной парадной двери. Напарник остался лежать на пассажирском сидении.
Ник прошел внутрь роскошной гостиной, в которой было светло от горящих бра и достаточно уютно: мягкие бежевые кресла, белоснежный кожаный диван, яркий ковер, черно-белые художественные фотографии Минска на стенах, монотонно тикающие часы и расставленные по всей гостиной растения в глиняных горшках, создавали атмосферу спокойной отрешенности от будничных городских хлопот.
Спец направился к лестнице и чуть не столкнулся с маленькой светловолосой девочкой, со смехом метавшейся по этажам дома.
— Кира, поосторожнее! — прошипел он, ухватившись за руку ребенка. — Ты, кого-нибудь так убьешь! — звонкий детский смех разнесся по гостиной. — Я — не шучу!
Спец на минуту закрыл глаза.
— Ник, хватит! Она же еще ребенок, что ты делаешь? — прокричала русоволосая молодая женщина. Ее тонкие черты лица искривились в гримасе отвращения.
Ник открыл глаза и посадил ребенка на белый кожаный диван.
— Извини, Кира, я… — он не договорил и замолчал, поглощенный размышлениями.
Лицо, руки и ноги девочки, не прикрытые сарафаном, утонули в маленьких красных пятнышках, которые начали сливаться в огромные красные синяки, стремительно движущиеся к ее шее.
— Кира, я больше не буду, обещаю! — умолял Ник. — Гуляй, где хочешь, прости!
Покрасневшая шея девочки стала светлеть.
Кира сделала глубокий вдох, посмотрела на спеца и ударила его ладошкой по лицу.
— Ты сделал мне больно! Ты — плохой! — она занесла ладонь вверх, готовясь еще раз дать ему пощечину.
Спец мягко перехватил руку ребенка и отвел в сторону.
— Прости! Ты — права. Я — плохой. Я сделал тебе больно. Больше никогда такого не повториться. Чем я могу искупить свою вину? — спец отпустил запястье девочки и сел справа от нее.
Кира надулась и сложила руки у себя на груди. Ее ноги нервно дергались, словно их сотрясали судороги.
Молодая женщина подняла подбородок девочки правой рукой, а левой нежно погладила ее по шее.
— Вика? — спец посмотрел в глаза испуганной жены. — Прости, Кира! — повторил он снова.
Рука Ника замерла на плече девочки, он закрыл глаза.
Прошло несколько минут, прежде чем ребенок соскользнул на пол, освободившись от невидимых объятий взрослых.
— Я тебя площаю! — заявила она с задумчивой улыбкой. — Но ты за это будешь всю ночь со мной иглать!
Кира потянула спеца за руку, пытаясь заставить его подняться. Он встал, но не сдвинулся больше ни на шаг.
— Или ты иглаешь со мной, или я… — она задохнулась от появившегося на шее кроваво-красного огненного пятна.
— Давай, я с тобой поиграю! — предложил появившийся в дверях Кирилл. — Пока этот… — он еле успел замолчать, сообразив, что длинный монолог, готовый слететь с его губ, явно лучше не слышать маленькому ребенку, — пока… дядя Ник… не поговорит со Станиславом Анатольевичем. Это очень важно для всех нас, — контролируя свои слова, закончил он и с обожанием посмотрел на девочку, а затем пронзил яростным взглядом Ника.
