Рэй Брэдбери - Тот, кто ждет
— Капитан, что с вами?
— Пустое, — произношу со стоном. — Чего-то заболела голова. Сейчас пройдет. Сейчас. Сейчас… — шепчу я. — Уже все хорошо.
— Лучше нам спрятаться от солнца, сэр.
— Да, — говорю я, глядя на Джойса.
— Нам совсем не следовало прилетать. Марс не хочет нас.
Мы забираем тело с собою к ракете, а в глубине меня еще одни голос вызывает выпустить его.
«Помогите, помогите!» — кричит он где-то в глубине моего тела. «Помогите, помогите!» — отзывается голос в красной бездне.
На этот раз дрожь начинается значительно быстрее. Уходит самообладание…
— Капитан, вы бы спрятались от солнца. Плохо выглядите, сэр.
— Правда, — говорю. — Помогите, — говорю.
— Что такое, сэр?
— Я ничего не говорил.
— Вы сказали «помогите», сэр.
— Неужели.
Тело кладут в тень ракеты, а голос все кричит глубоко в катакомбах костей, омытых ярко-красным потоком. Мои руки дергаются. Губы запеклись и потрескались. Ноздри широко раздуты. Глаза выпучены. «Помогите, помогите, о, помогите, не нужно, не нужно, выпустите меня, не нужно, не нужно!»
— Не нужно, — говорю я.
— Чего не нужно, сэр?
— Не обращайте внимания, — говорю. — Необходимо вырваться отсюда.
Я закрываю руками рот.
— Вы о чем, сэр? — окликает Мэтьюз.
— Немедленно в ракеты и возвращайтесь на Землю! — кричу я.
В моей руке пистолет. Подношу его к виску.
— Нельзя, сэр!
Щелчок выстрела. Мельтешат тени. Крики стихли. Свист от падения в пространстве.
Через десять тысяч лет как приятно умирать! Как приятно почувствовать неожиданный холод и покой. Как приятно ощущать себя, будто рука в рукавице, что удивительно холодеет, лежа на горячем песке. О, покой и радость сумерек смерти! Но нельзя терять времени.
Еще один щелчок.
— Боже праведный, он убил себя! — кричу я.
Раскрываю глаза и вижу капитана. Он лежит, прислонившись к ракете, с размозженным черепом, с широко раскрытыми глазами, с высунутым сквозь белые зубы языком. С головы стекает кровь. Я наклоняюсь, чтобы коснуться его.
— Глупец, — говорю. Зачем он это сделал?
Все охвачены страхом. Они стоят над двумя мертвыми телами, а потом поворачиваются к марсианским пескам и колодцу вдалеке, где в глубине вод лежит, покачиваясь, Риджент. Их пересохшие губы что-то бормочут, по-детски протестуя против кошмара.
Все оборачиваются ко мне.
После долгого молчания один из них говорит:
— Теперь за капитана — ты, Метьюз.
— Знаю, — говорю я не спеша.
— Нас осталось только шестеро.
— Господи, все произошло так быстро!
— Я не хочу тут оставаться, собираемся!
Люди ропщут. Я подхожу и касаюсь каждого с уверенностью, которая разве что не поет во мне.
— Слушайте, — говорю я, касаясь их плеч, локтей, ладоней.
Мы все замолкаем.
Мы — одно целое.
«Нет, нет, нет, нет, нет, нет!», — кричат голоса, загнанные в глубь наших оболочек.
Мы глядим друг на друга. Мы — это Сэмюэл Мэтьюз, Реймонд Мозес, Вильям Сполдинг, Чарлз Эванс, Форрест Кол и Джон Саммерс — молча смотрим друг на друга, на бледные лица друг друга, на дрожащие руки.
Как один поворачиваемся и смотрим на колодец.
— Пора.
«Нет, нет!» — кричат шесть голосов, спрятанных навеки.
Наши ноги ступают по песку, и кажется, будто огромная рука с двенадцатью пальцами движется по горячему морскому дну.
Мы склоняемся над колодцем и обращаем взоры вниз. Шесть обличий всматриваются в нас из холодной глубины.
По очереди мы наклоняемся, пока не теряем равновесие, и один за одним летим сквозь холодный сумрак в ледяную воду.
Солнце садится. Звезды катятся по ночному небу. Вдали — вспышка света. Еще одна ракета приближается к Марсу, оставляя в космосе красный след.
Я живу в колодце. Я живу в колодце, будто дым. Будто пар в каменной горловине. Ночью и утром вижу холодные звезды, днем вижу солнце. И иногда напеваю стародавние песни тех времен, когда этот мир еще был молодым. Как я могу рассказать, кто я такой, если я не знаю сам?
Я просто жду.
