Владимир Васильев - Скромный гений подземки
Правда, из редакции Глебыч возвращался с уже улучшающимся настроением: похоже, борща наварить он все #8209;таки успевал, причем успевал даже завершить сие священнодейство в достаточно разумное время, чтобы их с Витькой посиделки Витькина жена не обозвала «ночным кукованием».
Да и вообще домой возвращаться всегда приятнее, чем уезжать.
Короче, стоял Глебыч у края платформы на «Пушкинской» и предвкушал. Из темного зева тоннеля потянуло ветерком - приближался поезд, уже и свет фар замерцал.
И тут на рельсы свалился ребенок - пацан лет трех #8209;четырех в неуклюжем комбинезоне #8209;дутыше, купленном явно на вырост. Момент падения Глебыч пропустил, вдруг глянул и обомлел: пацан на рельсах и визг тормозов накатывается.
Дальнейшее произошло само по себе: ни подумать, ни испугаться Глебыч не успел. Он как #8209;то очень просто и естественно оказался рядом с малышом, сцапал его экономным и выверенным движением (и откуда что взялось?) за воротник, выпихнул наверх, в толпу, сам подпрыгнул, наяег грудью на платформу, ухватился за чью #8209;то протянутую ладонь и через несколько мгновений почувствовал ощутимый удар по ноге - это был привет от не успевшего затормозить поезда. Но Глебыч, равно как и пацан, были уже в безопасности. От тычка Глебыч просто опрокинулся с четверенек на бок, но никаких повреждений не получил, даже больно не было.
Что тут началось! Мамаша, белая, как привидение, что #8209;то шептала, одной рукой прижимая к себе пацаненка, другой судорожно вцепившись Глебычу в рукав. Пацаненок ревел белугой. В толпе кто #8209;то возился и истошно вопил: «Это он, он ребенка толкнул!» Кто #8209;то хлопал Глебыча по плечам, попеременно по правому и левому. Потом машинист прибежал - глаза квадратные. В центральном зале раздавалась звонкая трель свистка и чей #8209;то авторитетный голос требовал: «Пройти дайте! Посторонись!»
Поминали милицию, которая, по идее, вот #8209;вот должна была появиться.
Мамаша наконец отпустила рукав Глебыча и прижала сына к себе. Тот все орал, но уже заметно тише. Глебыча шатнуло, кто #8209;то тут же громко произнес: «Дайте ему сесть!»
Глебыч быстро оказался у лавочки, но тут толпа колыхнулась - в проход протискивался милиционер. И как #8209;то незаметно Глебыча вынесло на самую середину зала; почему #8209;то никто на это внимания не обратил, хотя еще секунду назад локальным центром вселенной являлись мамаша, спасенный и спаситель.
А окончательно в себя Глебыч пришел в переходе: с «Пушкинской» он зачем #8209;то отправился на «Чеховскую». Лица вокруг были сплошь незнакомые.
Похоже, от разборок и нового потока благодарностей удалось благополучно ускользнуть, чему Глебыч был в принципе рад, поскольку от недавнего шепота мамаши чувствовал необъяснимую неловкость.
Поэтому он уже целенаправленно перешел с «Чеховской» на «Тверскую» и стал ждать поезда до «Театральной».
А потом с немалым удивлением спросил себя: а чего это он, спрашивается, торчал сегодня на «Пушкинской»?
Всю жизнь, сколько себя помнил, Глебыч ездил домой естественным и рациональным способом: «Тверская» (ранее - «Горьковская») - «Театральная», вперед по ходу поезда, пересадка на «Площадь Революции» (длинные эскалаторы, на которых всегда хорошо читалось) и прямехонько домой, до «Измайловского парка».
Сегодня Глебыч почему #8209;то решил проехать от «Пушкинской» до «Таганки», там пересесть на кольцо, проехать одну остановку до «Курской» и на родимую Арбатско #8209;Покровскую перейти только там, поскольку прямой пересадки с фиолетовой ветки на темно #8209;синюю в природе не существовало. Но почему он так решил - Глебыч не понимал напрочь. Неудобный же маршрут, две пересадки! Зачем? И ведь если бы не это нелепое решение - так и не увидел бы Глебыч малыша на рельсах. И кто знает, что бы с тем стало в этом случае? Нашелся бы кто #8209;нибудь, кто не побоялся бы прыгнуть с платформы на помощь?
Впрочем, при чем тут «не побоялся»? Можно подумать, Глебыч раздумывал - боится он или не боится. Прыгнул, ничего не соображая, и все. Хорошо еще, что мальчонку успел отбросить и сам вылезти на платформу. Мог бы и не успеть… Но об этом думать совсем уж не хотелось. Домой он добрался пришибленный, Витьке звонить не стал, откупорил «Гжелку», как был в куртке и сапогах, и залпом засадил почти полный стакан.
Нельзя сказать, что Глебычу полегчало: ему не было плохо и до стакана. Но стало определенно лучше.
А когда Глебыч с легким стуком утвердил пустой стакан на столе и утробно крякнул, обнаружил, что рядом с бутылкой «Гжелки» на скатерти лежит визитка Гения Подземки. Как она переместилась с полочки шкафа на кухню, Глебыч снова #8209;таки не выяснил, ни в первые минуты, ни потом.
Он просто взял ее со стола и сунул во внутренний карман куртки, рядом с паспортом. «На счастье», - подумал он.
Борща в этот день (а точнее, вечер) Глебыч все #8209;таки не наварил, но совсем не расстроился из #8209;за этого. Тем более что назавтра узнал: Витек и жена его ненаглядная все равно с трех часов дня и до часу ночи пробыли в гостях.
* * *
К утру Глебыч окончательно успокоился, мандраж сошел на нет, осталось только неожиданно светлое чувство удовлетворения своим поступком, пусть даже ненамеренным и спонтанным. И утренний звонок из редакции его совершенно не расстроил. Снова предстояло ехать в центр, но за окнами, не в пример вчерашнему, светило солнце и настроение попросту не желало ухудшаться. А тут еще звякнул Сева Баклужин, сказал, что готов прямо сейчас заехать и завезти долг. Глебыч, разумеется, не возражал.
Удачи накладывались одна на другую: Сева, оказывается, ехал на «Белорусскую» и мог подбросить Глебыча на своей лихой «субару» чуть ли не до дверей редакции. По дороге они умудрились не вляпаться ни в единую пробку, проклятие автомобильной Москвы. Работа в итоге оказалась плевая, Глебыч справился с нею буквально за час. Перед са?лым его уходом сотрудникам стали выдавать давно обещанную премию, так что (если учитывать и возвращенный Севой должок) из редакции Глебыч выходил с весьма туго набитым бумажником. По пути к метро он прикидывал (раз уж завелись деньги), чего в ближайшее время прикупит: музыкальный центр или новый монитор. В принципе хотелось и того, и того.
Немного не дойдя до Пушкинской площади, Глебыч неожиданно завернул в «Елки #8209;Палки», отведал «Тамерлана» под пиво и совсем уж в благодушном настроении наконец #8209;то спустился в метро. На этот раз он следовал вполне логичным и естественным маршрутом, через «Театральную» и «Площадь Революции».
Перейдя на родимую ветку, Глебыч успел вклиниться в толпу, которая мерно втягивалась в открытые двери одного из центральных вагонов.
