Филипп Кузен - Я присню
И они ее закопали. Для Уго это была еще одна игра. Он орудовал слишком большой для него лопатой, как щенок зонтиком. Через двадцать минут, утрамбовав землю ногами, Жюльен уложил сверху дерн и набросал свежего сена из стога.
Обед был уже на столе.
— О бомбе больше ни слова, — сказал Жюльен, глядя на сына. — Никогда. Если кто-нибудь узнает о ней, тебя у нас заберут. Причин будет достаточно, начиная с государственных интересов…
— О господи! Государственные интересы! — усмехнулась Франс. Она посмотрела на кудрявого мальчишку, который старательно облизывал пальцы. Семь лет неповторяющегося счастья, семь лет детской любви, игр и купаний в пруду, похожих на морские сражения. Чем может быть интересен государству этот семилетний человечек?.. И вдруг она все поняла.
— А ты представь на минутку, — продолжал Жюльен, накладывая себе телятину в соусе, — что может сделать мальчик, а значит будущий солдат, который во сне переносит атомные бомбы. Он проникает в тыл врага, минирует города, порты, электростанции и т. д., и все это без особых усилий: засыпает, видит сон — и вот она, бомба.
— Ты действительно думаешь, что они посмеют его забрать?
Не могут же они оставить такого ребенка, как Уго, на свободе.
— А я не пойду, — сказал Уго.
— Боюсь, что отец прав. Обещай нам ничего никому не говорить.
— А шоколадный мусс есть? — спросил мальчик.
— Нет, на ужин сделаю.
— Тогда обещаю. Честное слово.
Кофе они пили под ивами, у пруда.
Уго убежал к своим приятелям на ферму «Волчья ягода».
Франс подсела к мужу:
— Я знаю, о чем ты думаешь. Ты не в ответе за сны Уго. Ведь это только его дар, настоящий новый дар!
— Мутация, — прошептал он.
— Да, мутация. А почему бы и нет? Все человечество — это племя мутантов. Наш сын материализует сны? Насколько я понимаю, это не является воровством!
Все-таки она была невероятно беспечна. Он и любил ее за это, за то, чем она была, и за то, чего не было у него самого: иронии по отношению к смерти, к судьбе, к силе. А малыш вышел похожим на него: неисправимый мечтатель, сочиняющий свою жизнь.
— Пока нет, но я боюсь, как бы это не кончилось плохо. Представь, что он начнет перемещать живую материю, а не только предметы. В шестнадцать лет он принесет нам кинозвезду, вырванную из своей постели в Лос-Анджелесе или в Голливуде? Вообрази, какой будет скандал.
— Да ну тебя! Ты всегда преувеличиваешь. Зато мы сможем бесплатно путешествовать: за одну ночь он отправит нас на Галапагосские острова или на Луну!
Она собрала со стола скатерть и встряхнула ее. Взлетели крошки хлеба, получился дождик наизнанку. Жюльен улыбался, сам того не желая, соблазнившись мыслью благодаря сыну оказаться на Луне.
К пяти часам мечтатель пришел полдничать. Потом они его увидели только за ужином. Ужинали они на террасе в сумерках.
Был шоколадный мусс.
На следующее утро Франс пришла будить Уго. Лицо у нее было уставшее, она нервно усмехнулась:
— Иди полюбуйся, что ты еще натворил.
Ничего не понимая, он стал неловко одеваться. В этот раз она ему не помогала. Она смотрела в окно. Сквозь ветви ив и японской яблони Уго увидел окутанный утренним туманом силуэт самолета. Отец стоял перед ним, засунув руки в карманы.
Самолет занимал как раз весь огород: его нос, удлиненный анемометром и шестом дозаправки в воздухе, уткнулся в ветки, а задний стабилизатор касался ограды. Шасси раздавили редиску.
— Это «харриер», — сказал Уго. И продолжил, встретив взгляд отца: — Истребитель-бомбардировщик образца 70-х годов. Английского производства.
— Так, — сухо сказал Жюльен. — На этот раз мы попались. Я эту махину не смогу закопать.
Уго обошел самолет. Все было на месте, даже выдвижные амортизаторы, несущие маленькие колеса на концах крыльев. Корпус был снабжен подвесками для ракет и баков.
— И он, конечно, тоже действующий? — как можно спокойнее спросил отец.
— Да, наверное, — Уго никак не мог прийти в себя: никогда он не думал, что ему удаются такие крупные предметы.
— Вчера бомба, сегодня самолет, а завтра ты нам что сделаешь? Взлетную полосу?
— Она не нужна, это же ВТОЛ.
— ВТОЛ?
— Ну да, «вертикэл тэйк офф энд лэндинг». Самолет вертикального взлета и посадки. Газовые струи направляются из турбин вниз при помощи вот этих щитков, они управляемые. В воздухе пилот разворачивает их и летит вперед. Это было до того, как изобрели стабилизирующие антигравитационные системы, обеспечивающие мягкую посадку.
Франс прижала мальчика к себе:
— Ну что ж, тем лучше. Они смогут забрать его, ничего не сломав. Вот и все.
— Кто это «они»?
— Ну, я не знаю. Военные, летчики, кто захочет. И нам совсем не обязательно говорить им о бомбе.
Жюльен немного подумал:
— Может быть и так. Ведь пилот мог прилететь и куда-то уйти. Сложнее будет объяснить, почему мы ничего не слышали.
— А мы ничего и не должны объяснять, — сказала Франс.
Уго уточнил:
— У него есть специальные глушители. Чтобы приземляться в тылу врага.
— Да, ты неплохо осведомлен. А его ты где видел?
— Он был в Авиационной энциклопедии. Такая толстая книжка, которую мне дядюшка подарил на рождество.
— Понятно, — отрезал Жюльен. — Давай так: мы только что его здесь нашли, договорились?
— Договорились!
— Я поставлю машину на бомбу. Уго, вынь все из своего шалаша и спрячь игрушки у себя в комнате.
Около восьми часов утра на дороге остановились первые машины. Чуть позже появилась машина жандармерии, остановилась в поле, к северу от дома и из нее вышли три человека в форме.
— Пристегнитесь, начинается, — предупредил Жюльен. И, придав своему лицу соответствующее обстоятельствам выражение, вышел им навстречу.
В четыре часа дня дорога была черна от людей. Жандармы установили заграждения и пропускали только тракторы фермеров. Около дома обочины дороги были заставлены грузовиками префектуры, армии и гражданской обороны. Работал подъемный кран, но он не мог поднять «харриер».
— Завтра утром пришлют другой кран, — сказал бригадир жандармов, — побольше.
— Хорошо, — сказал Жюльен. Он уже предложил им кофе. Ему ужасно надоело изображать из себя придурковатого фермера, пораженного происшедшим. Кроме того, его угнетала необходимость отвечать на вопросы полицейских, которых он и без того терпеть не мог. Жандармы запросили центральный компьютер, и теперь им было известно, что хозяин фермы неохотно голосует, что он четыре раза отказывался воевать (в Корее в 1992 году, и Йемене в 1993-м, в Испании в 1997-м и в Тунисе в 2008-м), что у него масса проблем с банковским счетом, с социальным страхованием и с пенсионной кассой. А теперь еще этот старый военный самолет у него в саду!
