Роджер Желязны - Имя мне Легион
— О чем?
— Это диверсия?
Ну, вот. Так и знал, что спросит.
— Нет, — ответил я. — Всего-навсего «коза».
— Лжете.
— Простите, не понял?
— Прекрасно поняли. Кто-то привел аппаратуру в негодность. Вы ее починили, а это было посложнее, чем устранить короткое замыкание. К тому же, полчаса назад мы зафиксировали взрыв слева по борту. Мина.
— Это вы сказали. Не я.
— Не пойму, что за игру вы ведете. Вы же раскрылись, какой смысл теперь темнить?
Я мысленно составлял ее портрет. Мягкие рыжеватые волосы, обилие веснушек. Под косым срезом челки — широко посаженные зеленые глаза. Хоть Кэрол и сидела, я знал, что роста она немалого — примерно пять футов десять дюймов. Как-то раз мне довелось потанцевать с ней в ресторане.
— Ну?
— Что — ну?
— Я жду ответа.
— Вы о чем?
— Это диверсия?
— Нет. С чего вы взяли?
— Вы же знаете: были и другие попытки.
— Ничего я не знаю.
Внезапно она покраснела, но веснушки от этого стали только заметней. С чего бы ей краснеть?
— Так вот: подобные попытки имели место. Но нам всякий раз удавалось их пресечь.
— И кто же злоумышленники?
— Это нам неизвестно.
— Почему?
— Потому что никого из них не смогли задержать.
— Что же вы так оплошали?
— Они слишком хитры.
Закурив сигарету, я сказал:
— Все-таки вы ошибаетесь. Это было замыкание. Устранить его — пара пустяков, ведь я инженер-электрик.
Кэрол достала сигарету. Я поднес зажигалку.
— Ладно, — сказала она. — Похоже, толку от вас не добьешься.
Я встал.
— Кстати, я еще раз навела о вас справки.
— Ну и что?
— Ничего. Вы чисты, как первый снег. Или как лебяжий пух.
— Рад слышать.
— Не спешите радоваться, мистер Швейцер. Я еще с вами не разобралась.
— И не разберетесь, — пообещал я. — Как бы ни старались.
В чем, в чем, а в этом я не сомневался.
«Когда же они за меня возьмутся?» — думал я о своих неведомых противниках, направляясь к двери.
Раз в год перед Рождеством я опускаю в почтовый ящик открытку без подписи. В открытке только коротенький список: названия четырех баров и городов, в которых они находятся. В Пасху, первого мая, первого июня и в канун Дня Всех Святых я сижу за бутылочкой в одном из этих баров, обычно расположенных вдали от людных мест. Потом я ухожу. Дважды в одном баре я не бываю никогда. А плачу я всегда наличными, хотя в наше время многие пользуются универсальными кредитными карточками.
Иногда в бар заходит Дон Уэлш. Он усаживается за мой столик и заказывает пиво. Мы обмениваемся несколькими фразами и выходим прогуляться.
Иногда Дон не приходит. Но в следующий раз он обязательно появляется и приносит мне деньги.
Месяца два назад, в первый день суматошного мексиканского лета, я сидел за столиком в углу «Инферно», в Сан-Мигель-де-Альенде. Вечер, как всегда в этих краях, был прохладен, воздух чист, звезды ярко сверкали над мощеными каменными плитами улочками «памятника национальной культуры». Вскоре вошел Дон, одетый в темно-синий костюм из синтетической шерсти и желтую спортивную куртку с расстегнутым воротом. Он приблизился к стойке, что-то заказал, повернулся и окинул взглядом зал.
Я кивнул; он улыбнулся и помахал мне рукой, а потом направился к моему столику со стаканом и бутылкой «Карта Бланка».
— Кажется, мы знакомы.
— Мне тоже так кажется, — сказал я. — Присаживайтесь.
Он выдвинул кресло и уселся напротив. Пепельница на столе была переполнена окурками, но еще до меня. Из открытого окна тянуло сквозняком (морской воздух с примесью аромата текилы), на стенах теснились плоские изображения голых красоток и афиши боя быков.
— По-моему, вас зовут...
— Фрэнк, — сказал я первое, что пришло в голову. — Мы вроде встречались в Новом Орлеане.
— Да, в «Марди Грас», года два назад.
— Точно. А вы...
— Джордж...
— Ну да! Вспомнил. Крепко мы тогда выпили. И всю ночь резались в покер. Чудесно отдохнули, правда?
— Да. И я вам продул две сотни баков.
Я ухмыльнулся и спросил:
— Напомните, чем вы занимаетесь.
— Так, всякими-разными сделками. Как раз сейчас намечается один довольно интересный гешефт.
— Рад за вас. Ну что ж, поздравляю и желаю удачи.
— Взаимно.
Пока он пил пиво, мы поговорили о том, о сем. Потом я спросил:
— Уже осматривали город?
— Вообще-то нет. Говорят, здесь очень красиво.
— Думаю, вам бы понравилось. Однажды я попал сюда на Фестиваль — это незабываемое зрелище. Все покупают бензедрин, чтобы не спать три дня кряду. На улицах и площадях танцуют. Между прочим, здесь один-единственный готический собор на всю Мексику, его построил неизвестный индеец, который и видел-то готику лишь на европейских открытках. Когда снимали леса, думали, собор развалится — но нет, стоит по сей день.
— С удовольствием походил бы по городу, но в моем распоряжении всего один день. Видимо, придется довольствоваться сувенирами.
— Ну, этого добра здесь хватает. И цены доступны. Особенно на ювелирные украшения.
— Все-таки жаль, что не успею осмотреть местные красоты.
— К северо-востоку отсюда, на холме, — развалины города тольтеков. Вы заметили этот холм? Там три креста на вершине. Любопытно, что правительство не признает существования этих развалин.
— Очень хочется взглянуть. Как туда добраться?
— Можно пешком. Смело поднимайтесь на самую вершину. Поскольку развалин не существует, нет и ограничений на их осмотр.
— Долго идти?
— Отсюда? Меньше часа.
— Спасибо.
— Допивайте пиво, и пошли. Я вас провожу.
Он допил, и мы вышли из бара.
Вскоре у моего спутника началась одышка. Ничего удивительного, если ты всю жизнь прожил почти на уровне моря и внезапно попал на высоту шесть с половиной тысяч футов. Но все же мы добрались до вершины по тропинке, петлявшей среди кактусов, и уселись на валун.
— Итак, этого холма в природе не существует, — сказал Дон. — Как и вас.
— Совершенно верно.
— А следовательно, здесь нет «жучков», чего нельзя сказать о многих барах...
— Довольно дикое место.
— Спасибо за открытку. Нуждаетесь в заказе?
— Вы же знаете.
— Да. И у меня есть что предложить.
Вот так все это и началось.
— Вы слыхали о Наветренных и Подветренных островах? Или о Сертси?
— Нет. Где это?
— Вест-Индия. Малые Антильские острова. Они уходят по дуге от ПуэртоРико и Виргинских островов на юго-восток, а потом на юго-запад, к Южной Америке. Эти острова — вершины подводной гряды, которая достигает двухсот миль в ширину. Вулканического происхождения, каждый из них — вулкан, действующий или потухший.
