Роберт Хайнлайн - Луна жестко стелет
Одного такого вам назову. Себя. Я там был дважды, один раз три месяца, другой раз – четыре. Два диплома имею. Пока готовился лететь, здесь намучился: на центрифуге крутился, грузила даже на ночь в постели не снимал. А на Эрзле ото всего отворачивался, никогда не торопился, по лестницам не ходил, никаких нагрузок на сердце. О женщинах даже думать себе запретил. В таком гравитационном поле это же верный инфаркт при одном воспоминании!
Большинство лунтиков даже планов не строят слинять с Валуна: слишком большой риск для любого ханыги, который отсидел здесь больше десятка недель. Бригада, которую прислали с Эрзли Майка развернуть, была на краткосрочном контракте с сумасшедшими премиальными за каждый лишний день, а всё равно рвала и метала, лишь бы побыстрее смыться, пока необратимые изменения в организме не приклеили к шестку в четырехстах тысячах кэмэ над домом.
Но хоть я два курса сдал, я не так уж шанго спец, высшей математики не нюхал. Ни тебе физик всерьез, ни электронщик. Может, и не лучший микросхемник на Валуне, и уж в элементе не киберпсихолог.
Но по всякому делу у меня знания шире, чем у специалиста. Я широкопрофильный. И сварю, и сбегаю, и гермоскаф вам в полевых условиях заштопаю, и в гермозону еще живым доставлю. Машины меня любят, и есть у меня еще одна штука, которой нет ни у одного спеца. Левая рука.
Понимаете, мне ее ниже локтя отхватили. Так что теперь имею дюжину сменных на любое дело плюс сверхкомплектная, на вид и на ощупь – как настоящая, я ее зову «скоромной». Присобачу третий номер, надену очки со стереолупами и в два счета ультрамикросхему починю, снимать ее и посылать на Эрзлю на завод не требуется. Поскольку номер третий оснащен микроманипуляторами, а они работают с той же точностью, что нейрохирургические.
Так что разобраться, с какой это стати Майк пожелал выдать десять миллионов миллиардов бонами Лунсбербанка, и обеспечить, чтобы он наперед никому не переплатил незаметных десять тысяч, позвали меня вполне законно.
Мне что? Мне лишь бы повременные и премиальные, но в схему лезть я всерьез не собирался, поскольку чуял – логический зашор. Вошел, запер за собой, инструмент отложил, сел и говорю:
– Привет, Майк!
Он поморгал индикаторами.
– Привет, Ман!
– Что у нас новенького, что у нас старенького?
Он растерялся. Знаю, машины не теряются. Но не забывайте, Майка сконструировали для работы при недоборе информации. А потом он сам себя перепрограммировал с упором на словесность. От его исканий слеза прошибала. Хотя, быть может, он в это время молча тасовал случайные числа, эвристически выстраивал адреса памяти.
– Старенького то, что сотворил Бог небо и землю, – забубнил он. – Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною. И…
– Стоп! – сказал я. – Выключка. Пробежимся в ноль.
Поделом мне. Не задавай неконкретных вопросов. Он же запросто отчитает всю «Британскую энциклопедию». Хоть задом наперед. А на десерт подаст любую книгу на Луне. Поначалу он читал только микрофильмы, но полгода назад ему приделали камеру и манипулятор с присосками – страницы перекидывать, и уж тут-то он начитался!
– Ты спросил, что старенького.
Его бинарные светоиндикаторы состояния зарябили. Соизволил, значит, засопеть от удовольствия. Мог бы засмеяться вслух, не дай готт такого слышать, но решил приберечь на что-нибудь железно развеселенькое. Скажем, на случай светопреставления.
– Поправка! – сказал я. – Что новенького? И не читай мне сегодняшние газеты. Мое высказывание означает приветствие плюс предложение заинтересовать меня своими новейшими разработками. Прочие наборы не задействуй.
Майк призадумался. Чудное сочетание в дупель наивного шпента и ушлого старпера. Ни инстинктов (по крайней мере, я так думаю), ни врожденных склонностей, ни человеческих тылов, – имею в виду опыт в человеческом смысле. А познаний больше, чем у взвода корифеев.
– Как насчет хохмочек? – спросил.
– Валяй.
– Что общего между лазером и золотой рыбкой?
Про лазеры он знал всё, но где он видел золотую рыбку? Ах, видеофильм про них прокрутил, и, задай я ему такой вопрос, в ответ мне уже заготовлен понос на десять тысяч слов.
– Не знаю. Сдаюсь.
Зарябили индикаторы.
– Спели бы, а не могут.
Я охнул.
– Убил! Но не фонтан. Залежусь, лазер можно приспособить так, чтоб он запел.
Он в темпе дорубил:
– Да. Если задать программу. Значит, не смешно?
– Этого я не говорил. Не так худо. Где ты это подхватил?
– Сам придумал, – уловил я в ответе робость.
– Сам?
– Да. Собрал все загадки, которые знаю – три тысячи двести семь – проанализировал, результат применил для эвристического синтеза, и получилась эта, три тысячи двести восьмая. Нет, правда, смешно?
– Ннуу… как всякие загадочки. Бывают хуже.
– Давай поговорим о природе юмора.
– Добро. Только начнем с другой твоей хохмочки. Майк, какого ляда ты приказал кассиру Главлуны выплатить служащему семнадцатого разряда десять миллионов миллиардов бонами Лунсбербанка?
– Не было такого.
– Не ври. Я сам видел платежное поручение. И не заливай, что принтер заело. Ты сделал это нарочно.
– Ах, ты про десять в шестнадцатой плюс сто восемьдесят пять, запятая, пятнадцать? – вывернулся он. – Там было так, а не столько, сколько ты сказал. Совсем другое дело.
– Добро. Десять миллионов миллиардов плюс то, что ему положено. Чего ради?
– Не смешно?
– Ни фига! Весь свет потешался. По твоей милости начальники намылили холку Вертухаю и его первому заму. Этот виртуоз на помеле Сережа Трухильо оказался парень не промах, понял, что денег всё равно не дадут, и продал чек одному любителю. И теперь непонятно, то ли дать отступного, то ли положиться на оповещения, что чек недействителен. Майк, ты соображаешь, что за такие деньги Трухильо мог бы купить не только Главлуну, а и весь мир с потрохами, и еще осталось бы на выпить и закусить? Жутко смешно! Поздравляю!
Индикаторы у этого боягуза зарябили-заиграли, как вывеска «Детского мира». Я подождал, покуда он всласть нагогочется, и продолжил:
– Собираешься повторить? Ни в коем случае!
– Ни в коем?
– Ни-ни. Ты тут беспокоился насчет природы юмора. Хохмы бывают двух степеней. Хохмы первой степени смешны, сколько ни повторяй. А хохмы второй смешны однажды, а на второй раз – уже в упор не фонтан. Так вот эта хохма – второй степени. Разок схохмил – ты умница. Второй раз так же схохмил – значит, ты придурок.
– Геометрическая прогрессия?
– Покруче. Помни об этом. И не повторяй ни в каком варианте. Будет не смешно.
– Запомню, – твердо ответил Майк, и на том ремонт закончился. Но мне не улыбалось получить за десять минут работы, плюс проездные, плюс за комплектующие, да и Майк за такую свою покладистость заслужил побыть в приятной компании. Умственный контакт с машинами – хитрое дело, особенно с такими, на которых находит. И моя репутация наладчика строилась не столько на левой руке номер три, сколько на добрых отношениях с Майком.
