Роджер Желязны - Произведение необыкновенной красоты
— Ну?
"Мое время истекло", — объяснил я ему.
— Я вижу вспышки, — сказал он. — Песок и дым, и пылающий бейсбольный мяч.
Он был слишком восприимчив. Мне казалось, я хорошо скрыл от него эти образы.
"Ну… В час ночи наступит конец света…"
— Хорошо, что вы меня предупредили. Как это произойдет?
"По проекту "Эдем" собираются сдетонировать подложку из расщепляющегося материала. В результате начнется чудовищная цепная реакция…"
— А вы не могли бы как-нибудь остановить ее?
"Я не знаю как. Я не знаю, что может остановить ее. Мои знания ограничены искусствами и науками о жизни. Вы сломали ногу, когда в прошлом году катались на лыжах в Вермонте. Но об этом вы так и не узнали. С подобными вещами я могу справляться, но…"
— И завывания сирен гражданской обороны в полночь, — продолжил Деверс.
"В час ночи, — поправил я. — По Восточному Стандартному Времени".
— Возможно, было бы неплохо сделать еще один коктейль, — сказал он, глядя на часы. — Скоро полночь.
"Мой вопрос…" — я прочистил воображаемое горло.
— А, да, что вы хотели бы узнать?
"Меня интересует вторая часть восприятия трагического. Я видел, как вы много раз испытываете жалость, но я не могу ее постичь. Я чувствую ужас, но сострадание — сострадание всегда ускользает от меня".
— Страх и его высшее проявление — ужас знакомы всякому, — сказал он. — Простейшие, элементарные чувства. Но сострадание… для этого нужно проникнуть в мысли и душу человека — не обязательно так, как это делаете вы, — прочувствовать все, что ощущает он, стоя на краю гибели, прочувствовать так, словно вы вместе с ним стоите над пропастью, и вы уже ничего не можете изменить, хотя вам чертовски бы хотелось, — вот что такое сострадание.
"О? И страх тоже?"
— …и страх тоже. Вместе с состраданием он составляет великий катарсис подлинной трагедии.
Он икнул.
"А трагический персонаж, из-за которого вы испытываете эти чувства? Он должен быть достойным и великим, не так ли?"
— Именно так, — он кивнул, словно я сидел напротив него в кресле. — И в тот последний момент, когда всевластный закон джунглей уже почти восторжествовал, он должен взглянуть в безликую маску Бога, и подняться, на это краткое мгновение, над мольбами своего естества и неотвратимым ходом событий.
Мы оба взглянули на его часы.
— Когда вы собираетесь уйти?
"Минут через пятнадцать".
— Хорошо. У вас есть время послушать запись, пока я буду приводить себя в порядок.
Он включил проигрыватель и выбрал пластинку.
Я смущенно пошевелился.
"Если это будет не слишком долго…"
Он посмотрел на конверт пластинки.
— Пять минут и восемь секунд. Я всегда считал, что эта музыка должна звучать в последний час существования Земли.
Он поставил пластинку на проигрыватель и опустил звукосниматель.
— Раз уж архангел Гавриил не пожелал явиться к нам, то это его вполне заменит.
Он потянулся за своим галстуком, а первые ноты "Saeta" Милеса Девиса неритмично, подобно раненому зверю, взбирающемуся на холм, поплыли по комнате.
Деверс тихо подпевал, пока снова завязывал галстук и причесывался. Девис рассказывал о белых лилиях языком медных духовых инструментов, и перед нами прошла процессия: проковыляли, ведомые Антигоной, Эдип и ослепленный сыновьями Глостер, и Гамлет, принц Датский, шпагой отдав салют, бросился вперед, и тяжело ступая прошел черный Отелло, а за ними — Ипполит [3], весь в белом, и печальная герцогиня Мальфи прошествовали в воспоминаниях по тысячам театральных сцен.
Филип застегнул свою куртку, когда отзвучали последние ноты, и выключил проигрыватель. Бережно поместив пластинку в конверт, он поставил ее обратно в фонотеку.
"Что вы собираетесь делать?"
— Сказать миру "прощай". Дальше по улице — вечеринка, на которой я не собирался присутствовать. Думаю, я все-таки загляну туда, чтобы выпить. Вам, кстати, тоже до свидания.
— Да, чуть не забыл, — спросил он после чуть заметной паузы. — А как вас зовут? Я давно догадался о вашем присутствии, должен же я как-то называть вас.
Он неосознанно предположил одно имя. Раньше у меня не было имени так что я принял это.
"Адрастея" [4], - ответил я.
Он опять ухмыльнулся.
— От вас нельзя скрыть ни одной мысли, не так ли? Прощайте.
"Прощайте".
Он закрыл за собой дверь, а я промчался сквозь потолки и полы, и крышу, а затем — еще выше, в ночь над городом. Один "глаз" в доме на другой стороне улицы зажмурился; пока я смотрел, другой сделал то же самое.
Опять бестелесный, я полетел вверх, желая, чтобы я смог что-нибудь почувствовать.
---Переводчик И. Павловский
М.: Аким, Таганрог: Книжная лавка, 1993 г
Серия: Миры фантастики, том VIII. Роджер Желязны
Roger Zelazny. "A Thing of Terrible Beauty", 1963
Примечания
1
1. Тересий — в древнегреческой мифологии сын нимфы Харикло, фиванский прорицатель.
2
2. Диббук — демон или душа умершего, которая вселяется в тело живого человека и управляет его поведением (евр. фольклор).
3
3. Ипполит — герой одноименной трагедии Еврипида.
4
4. Адрастея — в греческой мифологии богиня, часто отождествляемая с Немезидой.
