Айзек Азимов - Космические течения
Что если Рик покинет ее? Во многих отношениях он еще походил на ребенка. Но, прежде чем его лишили разума, он был, конечно, образованным человеком. Образованным и очень важным.
В свое время она испугалась при первых его словах. Они прозвучали так неожиданно и странно после долгих несвязных жалоб на головную боль. Уже тогда Лона боялась, что он может вспомнить слишком много и бросить ее. Она была только Валоной Марч, по прозвищу Большая Лона. Крупная, большеногая девушка с красными от работы руками. Девушка, которой никогда не найти мужа. Она лишь смотрела с тупой досадой на парней. Она была слишком крупная, чтобы хихикать и подмигивать им. У всех других женщин один за другим появлялись дети, а она могла только протискиваться к ним, чтобы взглянуть на красное, безволосое существо с зажмуренными глазками и резиновым ротиком.
Но вот в ее жизни появился Рик — своего рода младенец. Его нужно было кормить, окружать заботами, выносить на солнце, убаюкивать, когда головная боль терзала его, защищать.
А ее кулаков боялись даже взрослые.
В тот день, когда она впервые привела Рика работать на фабрику, она одним ударом свалила своего мастера, который сказал о них какую-то непристойность.
Поэтому ей хотелось, чтобы Рик перестал вспоминать. Она знала, что ничего не может предложить ему: с ее стороны было эгоизмом желать, чтобы он навсегда оставался беспомощным и умалишенным. Просто она никому еще не была нужна до такой степени. Просто она боялась вернуться в одиночество.
Она спросила:
— Ты уверен, что вспоминаешь, Рик?
— Да. Я могу доверять своим воспоминаниям, Лона, когда они возвращаются. Ты это знаешь. Например: ты не учила меня говорить. Я сам вспомнил. Верно? А теперь я вспоминаю, каким я был раньше. У меня должно было быть это «раньше», Лона!
«Должно было». При этой мысли у нее стало тяжело на сердце. Это было другое «раньше», другой мир. Она знала это, потому что единственным словом, которого он не мог вспомнить, было слово «кырт». Ей, Лоне, пришлось учить его слову, обозначавшему на Флорине то, что важнее всего в мире.
— Что ты вспоминаешь? — спросила она.
Возбуждение Рика вдруг упало. Он заколебался.
— Это не очень понятно, Лона. Только то, что у меня была работа, и я знаю какая. По крайней мере знаю отчасти. Я анализировал Ничто.
Она никогда в жизни не слышала слова «анализировал» и все же спросила:
— Но, Рик, что это может быть за работа: а-на-ли-зи-ро-вать ничего? Это не работа!
— Я не говорил «ничего». Я сказал: анализировал Ничто. С большого «Н».
— Разве это не одно и то же?
— Нет, конечно. — Он глубоко вздохнул. — Но боюсь, что не смогу объяснить тебе. Это все, что я вспомнил. Но я чувствую, какая это была важная работа. Не может быть, чтобы я был преступником!
Это уже было, когда он впервые заговорил. Заговорил так внезапно, что испугал ее. Она не посмела посоветоваться даже с Резидентом. В ближайший свободный день Лона повезла Рика в город к доктору.
После обследования доктор вышел к ней.
— Когда ты встретила этого человека?
Она рассказала ему, очень осторожно, без всяких подробностей, ничего не сказав ни о Резиденте, ни о патрульных.
— Значит, ты ничего не знаешь о нем?
— О том, что было раньше, — ничего.
— Этот человек был подвергнут психозондированию. Ты знаешь, что это такое?
Сначала она покачала головой, потом прошептала тихо:
— Это то, что делают с сумасшедшими, доктор?
— И с преступниками. Чтобы излечить рассудок или изменить в нем то, что заставляет их красть и убивать.
— Но Рик никогда ничего не крал, — растерялась Лона.
— Откуда ты знаешь, что он делал до того, как ты его встретила? Сейчас это очень трудно выяснить. Зондирование было глубокое и грубое. Неизвестно, какая часть разума удалена полностью, а какая только затуманена шоком. Его нужно держать под наблюдением.
— Нет, нет! Он останется со мной! Я хорошо забочусь о нем, доктор!
Он нахмурился, но заговорил еще ласковее:
— Да, но я и думал о тебе, девушка. Может быть, из него удалено не все злое. Не хочешь же ты, чтобы когда-нибудь он обидел тебя.
В эту минуту сестра привела Рика, успокаивая его ласковым воркованием, как младенца. Рик приложил руку к голове и глядел бессмысленно, пока его взгляд не остановился на Валоне. Он протянул к ней руки и слабо вскрикнул:
— Лона!
Они кинулась к нему, крепко обняла, прижимая его голову к своему плечу. Потом посмотрела на доктора.
— Он никогда, ни за что не обидит меня.
— И все-таки о нем нужно сообщить. Не знаю, как ему удалось ускользнуть из-под надзора в таком состоянии.
— Значит, его отнимут у меня, доктор?
— Боюсь, что да. Таков закон.
Весь обратный путь она ехала тяжело и слепо, в отчаянии прижимая Рика к себе.
Через неделю по гипервидео было известие об одном докторе, погибшем в катастрофе, когда прервался один из местных электрических лучей. Имя показалось ей знакомым, и ночью в своей комнате она сравнивала его с записанным на бумажке. Имена совпадали.
Позже, когда Рик стал понимать больше, она рассказала ему о том, что говорил доктор, и посоветовала оставаться в поселке, если он хочет быть в безопасности…
— Я не мог быть преступником, — повторил Рик, — если у меня была такая важная работа! Надо уйти. Другого пути нет. Я должен бросить фабрику и поселок и узнать о себе побольше.
— Рик! Это опасно! Если даже ты анализировал Ничто, почему это важно настолько, чтобы тебе узнавать больше?
— Потому что я вспомнил еще кое-что.
— Что, что ты вспомнил?
— Не скажу, — прошептал Рик.
— Ты должен сказать кому-нибудь. Иначе опять забудешь.
Он схватил ее за руку.
— Это верно. Ты никому не скажешь, правда, Лона? Ты будешь моей памятью на случай, если я забуду?
— Конечно, Рик.
Рик огляделся. Мир был прекрасен. Валона как-то рассказала ему, что в Верхнем Городе, в нескольких милях над ним, есть огромная светящаяся надпись:
ФЛОРИНА — САМАЯ ПРЕКРАСНАЯ ПЛАНЕТА В ГАЛАКТИКЕ
И сейчас, оглядываясь, он мог поверить этому.
— То, что я вспомнил, ужасно. Но когда я вспоминаю, то всегда правильно. Это мне припомнилось в конце дня.
— Да?
Он в ужасе пристально смотрел на нее:
— Все на этой планете должны погибнуть. Все, кто живет на Флорине.
Мирлин Теренс доставал книгу-фильм с полки, когда к нему позвонили. Резидент неторопливо подошел к двери, на ходу заглаживая верхний разрез рубашки. Даже одежда у него была похожа на одежду Сквайров. Иногда он почти забывал, что родился на Флорине.
