Юрий Петухов - Западня (сборник)
— Или нет, не дьявол… это был, — Савинская запнулась.
— Это был высокий человек в маске, мадам. Савинская снова ударила кулаком по столу. Лицо ее скривилось.
— Ну нет! Раз уж вы собрались слушать, так не перебивайте! — почти прокричала она. Но тут же успокоилась, продолжила: — Так вот, он все ходил внизу, скрипел, пыхтел, охал…
— Кто, мадам, дьявол или человек в маске? Савинская задумалась, выкатила свои базедовые глаза, и без того выпученные, болезненные, непроницаемо черные.
— Вы меня не сбивайте! Внизу ходил старик Савинский, мой муж! Потом он выключил приемник, забрал ружье…
— Значит, вы видели, как он забрал свое ружье? — очень тихо и очень деликатно спросил Грумс.
— Ну конечно же, нет! До чего вы тупой, комиссар! Я лежала наверху и ничего не видала, не могла видеть! Я потом уже обратила внимание, утром, когда рассвело, что его ружья и пистолета не было на месте.
— Так, значит, был еще и пистолет?
— Разумеется, был! Попробуйте-ка пожить в наших краях без оружия. Грумс! Вас тут быстренько обучат уму-разуму! У вас-то у самого, небось, под мышкой кольт висит, а под другой — автомат, так ведь?
— Нет, мадам, — комиссар широко распахнул обе полы своего светлого просторного пиджака — ничего у него там не было, кроме пропотевшей и оттого темной рубашки. — Мне это без необходимости.
— Ага, так я вам и поверила, — теперь Савинская, впервые за время беседы, широко улыбнулась. — Ладно, слушайте. Он забрал все и ушел. Я не знала, куда он ушел, но потом уже сообразила, что он пошел в сторожку. Для чего он туда пошел. Грумс, как вы думаете?
— Наверное, там было попрохладнее? — предположил комиссар.
— Нет! Я тоже так думала сначала. А потом я поняла — не в этом дело! Он пошел туда, наслушавшись этих бредней по радио! Он пошел туда и залег. Понимаете, залег в засаду. Он знал, что эта проклятая тварь придет сюда!
— Не буду спорить, мадам, но зачем нам предполагать что-то? Откуда мы можем знать, зачем пошел Савинский в сторожку. Может, он просто захотел в одиночестве раздавить бутылочку любимого винца? Так ведь?!
— А чтоб у него не отобрали стакана, он вооружился до зубов?! Меня поражает ваша логика, — комиссар! Считайте, что я вам заработала не недельное, а месячное жалованье! Он пошел туда именно с целью залечь в засаду, ясно?!
— Ну, хорошо. Я больше не буду вас перебивать. Давайте все по порядку. Итак, он ушел в сторожку.
Савинская уселась поудобнее, победно взглянула на этого глуповатого борова Грумса. Она и не ожидала, что беседа, поначалу бывшая непереносимой, становилась чем-то даже увлекательной. Ничего, она еще не такая дура! Она еще сумеет пораскинуть мозгами и любого заткнет в этом деле!
— Я лежала в полудреме. Но я все слышала. Можете смеяться надо мной, но мне казалось, что я слышала и мысли моего старика. Да-а, мозги у него шевелились как тяжеленные жернова. Но мыслишка-то была совсем простенькая прихлопнуть этого самого, который скрывался в лесу, или всех их прикокошить, вот что! И отхватить приз! Хотите верьте, хотите нет, но он размышлял именно об этом. Эх, и простофиля же был муженек, царство ему небесное! Упокой, Господи, душу раба твоего!
— По-моему, вы рановато начинаете отпевать мужа. Факт смерти не засвидетельствован.
— А мне и не надо никаких свидетельств. Грумс. Вы видали то место, где стояла эта лачуга?
— Конечно, мадам! Я облазил там каждый вершок и вдоль и поперек. Там ни черта нету. Вы мне скажите прямо, припомните хорошенько — может, вы на этом самом месте недельку-две назад жгли сено или еще чего-нибудь? Только не спешите, не торопитесь, пожалуйста, с ответом.
Савинская налилась багрянцем, глаза ее стали злыми.
— Там стояла лачуга, понятно! Наша маленькая сторожка! Нет, вы все-таки дождетесь, я вас вышвырну вон, Грумс! Не надо шутить над старой и больной женщиной! Что вы себе позволяете?!
Следователь не стал извиняться, оправдываться. Он лишь пониже склонил голову. Пускай выкричится, старая перечница! Пускай, пускай! Может, из нее желчь-то вся и выйдет, станет помягче да несговорчивее, потолковее.
Но Савинская уже успокоилась. Ее даже подзадорили слова Грумса. Теперь она не собиралась ни пяди. Хоть где, хоть на суде перед присяжными, хоть пред самим Господом Богом, она повторит то же самое, не прибавив и не убавив ни одного словечка! И пускай не строят из нее дуру! Она пока что в своем уме! И ум этот получше, чем у некоторых!
— Лачуга испарилась в одно мгновение! Даже мгновения не прошло, а вот так — есть! и нету!. Со всеми железяками, стекляшками — знаете, там были и замки, и цепь какая-то, и сетки, и разная дребедень… Все это исчезло, вспыхнуло и пропало! Даже ружье с пистолетом! Я уж не говорю про моего бедного мужа Савинского! — она вспыхнула и надолго замолчала. Грумс деликатно выдержал паузу.
— Я вам соболезную, — сказал он полушепотом.
— То-то! Поверили! — посмотрела на него теплее Савинская. — А еще говорили, факта нет, не засвидетельствовано!
Следователь и теперь не верил во все эти сказки. Он предпочитал не обострять и без того обостренных отношений, а потому готов был поддакивать, какую бы околесицу ни несла эта выжившая из ума баба. Все равно что-нибудь да проскользнет в ее болтовне, какая-нибудь зацепочка да попадется!
— Я выглянула в окошко за минуту до того, как вдруг включилось освещение, понятно вам?! Вы, наверное, заснули?
— Я очень внимательно слушаю, мадам.
— Так вот, была ночь, вы правы. Но и ночью кое-что видно, так? Грумс кивнул.
— И я не шизофреничка, не истеричка, комиссар, я нормальная женщина, у меня не бывает видений. Даже, как вы изволили выразиться, спросонья!
— Виноват, мадам, — вставил следователь галантно, с наклоном головы. И мысленно послал Савинскую к черту.
— Я видела все! Эта тварь стояла у заборчика, у самого входа в дом. Я сначала рассмотрела черный силуэт, знаете, такой огромный, странный, на двух ногах, с двумя руками, если бы я увидала нечто подобное за двести или триста метров, я бы могла сказать — да, это человеческая фигура… Но вблизи, нет, меня не проведешь! Это был не человек. Грумс!
— Ну, а кто же?
— Это был не че-ло-век, Грумс! У людей, даже у гигантов, не бывает таких голов, не бывает таких жутких рож!
Следователь снова улыбнулся.
— Опишите мне, пожалуйста, эту маску, что была на голове вашего незваного гостя.
Савинская опять приподнялась над столом. Казалось, глаза ее вот-вот вывалятся из глазниц.
— Слушайте, комиссар, мне ничего не стоит разглядеть ту маску, что вы напялили на себя, ясно?! Но на этой твари не было никаких масок! Я это видела даже в темнотище! А когда вдруг вспыхнуло освещение, когда наши прожектора ее ослепили, я чуть не грохнулась в обморок. Вы видели когда-нибудь чешуйчатого ящера на картинках?
