Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 15. Рассказы
Строянски поперхнулся и закашлялся. Затем отчеканил:
— Успех всей экспедиции в целом неизмеримо важнее судьбы отдельных ее участников. С точки зрения Земли, во всяком случае. — Тон капитана смягчился. — Но будь я на твоем месте — к счастью, это не так, — поступил бы точно так же, пожалуй. Удачи тебе, Лейн!
— Спасибо! — ответил Лейн. — Это весьма кстати. Мне потребуется немало удачи. А также Божья помощь — вся, на какую только Господь способен. Надеюсь, Он все же здесь, хотя местечко выглядит точно покинутое Им навсегда.
Сквозь прозрачный двойной пластик купола Лейн обвел окрестности хмурым взглядом:
— Ветер порядка двадцати пяти миль в час. Пыль почти замела следы вездехода. Надо поспешить, пока хоть что-то осталось. Я еще вчера успел упаковаться — питание, вода и воздух на шесть дней. Рюкзачок получился довольно объемистый: баллоны и палатка заняли немало места. На Земле он потянул бы фунтов на сто, но здесь — всего сорок. Захватил также трос, нож, ракетницу, полдюжины ракет и рацию. Надеюсь уложиться в шесть дней: два дня на путь до точки последней связи с вездеходами, два дня — поиск на месте и два на возвращение.
— Даю пять дней! — отрезал капитан. — Это приказ! Хватит и одного дня на разведку. Понял? Рисковать не смей! Пять дней и ни минутой больше!
И тоном полюбезнее добавил:
— Еще раз желаю удачи, и да поможет тебе Бог, если Он есть!
И хотя Лейну хотелось сказать напоследок что-либо значительное — сочинить прощальную реплику в духе доктора Ливингстона, например, — он ограничился незатейливым «пока! ». А двадцать минут спустя уже захлопывал за собой дверцу шлюза. Взгромоздив на спину здоровенный рюкзак, Лейн отправился в путь.
Через сотню шагов он ощутил необходимость оглянуться и обвести прощальным взглядом то, что, возможно, уже никогда больше не увидит. Пластиковый пузырь, предназначенный служить домом для пятерых мужчин в течение целого земного года, поблескивал чужеродным вкраплением посреди мертвеннобагровой равнины. Пришвартованный рядом, застыл глайдер, который и доставил их всех с орбиты. Широко распростертые крылья аппарата точно требовали, молили о свободном полете. Но взлететь ему не было более суждено. Глайдер навсегда обречен оставаться посреди багровой пыли, намертво сковавшей его посадочные салазки.
Прямо впереди, на стабилизаторах, напоминающих рыбьи плавники, высилась ракета, нацеленная в иссиня-черное марсианское небо. Надежный ее блеск в лучах далекого Солнца успокаивал Лейна, обещая скорое возвращение на орбитальную базу. Доставленную с орбиты на посадочном глайдере, ракету позднее сняли с него и установили на стартовую площадку с помощью лебедок шеститонных гусеничных вездеходов. Сейчас, готовая к немедленному старту, серебристая капсула терпеливо поджидала Лейна и остальных членов экипажа.
— Я вернусь, — пробормотал Лейн вслух. — И если придется, сумею запустить тебя в одиночку.
И он отправился в путь по двойной гусеничной колее. Двухдневной давности, след едва различался под слоем вездесущей кремневой пыли. Колею первого вездехода, прошедшего здесь почти целыми сутками ранее, занесло уже полностью.
Путь вел Лейна на северо-запад. Колея покидала вскоре просторную равнину, окаймленную невысокими каменными грядами, и углублялась в широкий, с четверть мили, коридор меж двух рядов марсианской растительности. Ровные, точно рельсы неведомого пути, они тянулись от горизонта к горизонту, на многие мили и вперед, и назад.
Двигаясь близко к одному из этих рядов, Лейн прекрасно видел, что представляет собой эта грядка на самом деле. Основанием для растений служила бесконечная труба, точно айсберг открывавшая солнцу лишь малую толику своего солидного туловища. Но и то, что выступало над поверхностью, возвышалось на добрых три фута, давая представление о подлинных размерах трубы. Гладкие цилиндрические стенки сплошь облепили наросты голубоватого лишайника, который покрывал на Марсе любую ровную поверхность и быстро приживался на новых местах. А строго по хребтине трубы, высаженные с правильными интервалами, торчали стебли растений — точно столбики цвета морской волны с фут толщиной и высотой футов шесть. Верхушки всех растений однообразно увенчивал единственный поразительно несоразмерный лист, напоминающий гигантский перевернутый зонтик — изрядно изношенный, с отдельными недостающими спицами и без рукоятки, — того же цвета, что и стебель.
Когда, заводя глайдер на посадку, Лейн увидел растения впервые, с высоты они показались ему вереницей великанских ладоней, воздетых из-под земли навстречу лучам далекого светила. Они и оказались на поверку гигантскими — каждая спица в «зонтике» достигала в длину пятидесяти футов. И действительно они улавливали энергию нежаркого на таком отдалении Солнца. Точно земные подсолнухи, растения в течение всего светового дня послушно поворачивали свои мембраны следом за светилом, стремясь не упустить ни единого живительного лучика, не оставить в тени ни дюйма своей поверхности.
Еще при подготовке экспедиции предполагалось обнаружить здесь самые удивительные формы растительной жизни. Но найти следы жизнедеятельности более высоких форм не ожидал никто. Особенно следы такого размаха, покрывающие чуть ли не восьмую часть всей планеты.
Трубы, на которых росли «зонтичные» деревья, и являлись упомянутыми следами. Лейн решил было однажды добыть для лабораторных исследований образец материала загадочных труб, но поверхность оказалась настолько твердой, что, прежде чем удалось отщипнуть самый крохотный осколок, он потерял несколько сверхпрочных сверл. Довольный уже этим, Лейн заторопился с добычей в лагерь и поместил образец под микроскоп. То, что он увидел в окуляре, заставило присвистнуть от изумления: посреди цементообразной массы обнаружились вкрапления живых клеток — частью невредимые, частью разрушенные.
Дальнейшие анализы показали: исследуемая субстанция состоит из целлюлозы, лигниноподобных соединений, различных нуклеиновых кислот и целого ряда веществ, науке неизвестных.
Лейн немедленно доложил на орбиту о своем открытии и связанных с ним догадках. Он полагал, что какие-то неведомые животные жевали (а может, и сейчас продолжают жевать) местную древесину, затем, частично переварив, срыгивали в виде клейкой массы. Из этой-то жвачки, как из цемента, и изготовлены древние трубы.
Лейн намеревался на следующий же день вернуться к трубе со взрывчаткой, чтобы пробить дыру побольше. Но обстоятельства не сложились: вездеход с двумя членами экипажа как раз отправлялся на полевые изыскания, и Лейну в порядке очереди предстояло продежурить весь день возле рации, принимая каждые четверть часа сообщения.
