Владимир Корчагин - Астийский эдельвейс
Откуда они?.. И сразу вспомнил подробности своего сна. Так, значит... Значит, все это не сон? И девочка была наяву? Максимка приблизил руку к глазам, снял волосы с пальцев. Тонкий горьковатый аромат остался на ладони. Смутная тревога вдруг закралась в душу. Вот так история! Куда же девалась девочка? И откуда взялась здесь? В Вормалее таких нет. В Отрадном тоже. Да и девчонка какая-то странная...
Он старался вспомнить, что же было в ней особенного. И не мог вспомнить. Вот разве волосы, да еще с таким запахом... и глаза большущие, длинные и какие-то совсем зеленые. Не те, какие называют "кошачьими", а совсем зеленые, как листья на деревьях. И взгляд. Испуганный? Да, но не слишком, а скорее удивленный...
Купаться Максимке расхотелось. Он оделся и медленно, то и дело оглядываясь, пошел в гору. Навстречу бежали ребята.
- Ну что, прыгнул? - еще издали закричала Маринка.
- Разок прыгнул, - просто ответил Максимка.
- Прыгнул! Как бы не так! - засмеялся Димка. - Он в озеро боится без нас сунуться. Вон волосы-то сухие!
Максимка промолчал. Даже не посмотрел в его сторону. Еще этой весной, сразу как получил табель за шестой класс, он записал в своем дневнике: "Теперь я семиклассник и должен вырабатывать свой характер. Прежде всего никогда не врать! И никому не доказывать, что ты говоришь правду. Правда аксиома, доказательств не требует".
Максимка постепенно стал забывать тот случай. А если и вспоминал, то все больше убеждал себя, что все-таки это был сон. Да так оно, пожалуй, и было. Ведь никто больше не видел золотоволосой девочки. Вот только волосы на пальцах - откуда они взялись в тот день? Да еще аромат - долго он оставался. Даже мать тогда вечером заметила. А уж он мыл, мыл руки...
А жить в этой глуши между тем Максимке было по душе. И сам кордон оказался хорошим местечком, и вормалеевские ребята неплохими товарищами. Даже Маринка со своим вздернутым носом и двумя тонкими косичками за спиной, хитрая, гордая, озорная, оказалась лучшей из всех девчонок, каких встречал Максимка. Она ничего не боялась. Ее никто ни в чем не мог переспорить. И не было, кажется, дела, с которым не справилась бы Маринка. Вот из-за нее-то, из-за Маринки Старостиной, и произошла еще одна загадочная история, которая долго оставалась неразъясненной.
Все вормалеевские ребята учились в Отрадном. Ходили туда то пешком, то на лыжах. А в большую непогоду оставались ночевать в школе, в пионерской комнате или в раздевалке спортзала.
Так было и на этот раз. Дождь зарядил с утра, и ребята решили остаться в Отрадном. Максимка принялся было перетаскивать маты из спортзала, когда в раздевалку влетела Маринка:
- Мать не знает, что остаюсь, беспокоиться станет! Надо домой топать!
- Охота была тащиться! - пробурчал Димка.
- Да уж наплюхает грязи порядком, - поддакнули Федя с Костей.
Маринка взорвалась:
- У, запечные таракашки! И впрямь растают еще. Пошли вдвоем, Максимка!
Максимке тоже домой хотелось.
Из Отрадного до Вормалея можно добраться низовой дорогой, вокруг сопки, - это пять километров ухабов и гатей. А можно спрямить дорогу по тропинке, через сопку по склону. Маринка так и решила идти.
- Стоит ли? - возразил Максимка. - Поздно уже, а там волков видели.
- Фю-ю! - присвистнула Маринка. - Может, и ты останешься?
- Пошли, - махнул он рукой.
Тропка сначала шла круто в гору, петляя между могучими кедрами, потом юркнула в густой ельник и побежала вниз по склону. Дождь перестал. Стих и ветер. Но с веток, что густо сплелись над головой, то и дело лились целые потоки. Оба быстро промокли до нитки.
- Ничего! - бодро поводила плечами Маринка. - Каких-нибудь два километра, и дома...
Издали, с вершины сопки, отчетливо донесся глухой низкий вой... Они! Максим остановился. Сзади и, казалось, совсем рядом послышался ответный вой. Стало жутко.
- Ну, что встал? Бежим! Проскочим! - Маринка дернула его за рукав и со всех ног бросилась вниз по тропинке. Максимка едва успевал за ней. Мокрые ветки хлестали по лицу. Ноги скользили, и он с трудом держал равновесие. Но страх быстро гнал вперед, благо дорога шла под уклон.
Наконец ельник кончился. В темноте по обеим сторонам тропинки опять замелькали толстые кедровые стволы. Лес расступился. Казалось, самое худое позади. Маринка устала, пошла тише. Максимка с трудом переводил дыхание.
И вдруг злобный вой метнулся навстречу, прямо в лицо. Он шел оттуда, из мокрой чернильной тьмы, в которую ныряла тропинка, и значит, звери их обошли, перерезали путь. Маринка с ходу остановилась, и он чуть не наткнулся на нее.
- Спичек нет? - спросила Маринка, не оборачиваясь.
- Откуда? Нож есть.
- Это ни к чему. Их много. Надо на дерево. Я знаю тут одно подходящее. Мы прошли его. Давай обратно. Нет, стой! - Она инстинктивно прижалась к нему. - Видишь...
Впереди метнулась черная тень. Маринка вцепилась в его руку:
- Лезем на лиственницу, вот сюда. Будь что будет. Только не показывай им спину! - Она одним махом взвилась на нижний сук и ловко, как кошка, начала карабкаться вверх по стволу. Максимка метнулся за ней, стал взбираться по скользким сучьям. Наконец Маринка остановилась:
- Ну, хватит. Тут нам сам черт не страшен. - Она устраивалась поудобнее. - Давай на эту развилку. А вам вот, вот, проклятые! - Она кулаком погрозила вниз, в темноту, откуда доносилась подозрительная возня.
Максимка примостился рядом, взглянул в сторону Вормалея: ни одного огонька. Значит, до кордона далеко.
Какое-то время они поговорили, потом стали мерзнуть и умолкли. Сколько еще до рассвета? У Максимки руки стали неметь, ноги вот-вот сведет судорога. Маринке и того хуже... Ясно, что долго так не просидеть... Он тронул ее за плечо, почувствовал, как ее бьет дрожь, и решился. Растер руки. Достал из кармана нож, с минуту помедлил...
- Слушай, Маринка, я сейчас прыгну. Все равно мы не выдержим. А их, думаю, не больше двух. Одного я сразу, не успеет опомниться. А потом...
- Не смей! Слышишь, не смей! - Она хотела схватить его за рукав, но рука ее не послушалась.
- Так что нам, замерзнуть тут? - Максимка разозлился. - Околевать из-за каких-то тварей! Ну нет!.. - Он старался разглядеть, что происходит внизу, выбирая глазами место, на которое безопаснее спрыгнуть.
Он вдруг почувствовал за ухом боль. Машинально одеревеневшей рукой потер старую ссадину, и в тот же миг зеленоглазая девочка всплыла в памяти, та самая, которую он спас год назад, и как будто бы увидел ее, слегка напуганную, и показалось, что тот удивительный аромат разнесся в воздухе... Не засыпает ли? Злобный рык напомнил ему, что спать нельзя. Надо драться за жизнь. Страшно, но надо прыгать. Надо! Решительно соскользнув с развилки, нащупал ногами следующий сук и начал спускаться вниз.
