Эдгар Берроуз - Земля, позабытая временем
— Вперед, парень! — крикнул я и, подбежав к борту, ласточкой нырнул прямо через поручни. Когда я вынырнул, первое, что я увидел, был Ноб, плывущий в нескольких ярдах от меня.
Субмарина удалялась к северу, продолжая одновременно обстреливать три спущенные шлюпки, набитые уцелевшими людьми. К счастью, небольшие и низко сидящие в воде лодки представляли собой плохую мишень, что в сочетании с не слишком меткой стрельбой немцев спасло их пассажиров; к тому же через несколько минут на востоке показался дымок какого-то судна, и подводная лодка, погрузившись, исчезла.
Все это время шлюпки удалялись прочь от опасности, которую представлял тонущий лайнер, так что теперь, хотя я и орал во всю глотку, на шлюпках либо не слышали моего призыва о помощи, либо не осмеливались вернуться. Ноб и я сумели несколько отдалиться от корабля. Когда он перевернулся и затонул, нас лишь на несколько ярдов подтянуло к образовавшейся воронке, но засосать не смогло. Я стал лихорадочно оглядываться вокруг, ища, за что бы ухватиться. Взгляд мой был направлен как раз на то место, где исчез в пучине лайнер. Внезапно из глубины послышался приглушенный раскат взрыва, и почти тут же водяной гейзер, несущий с собой разбитые шлюпки, человеческие тела, пар, уголь, масло и обломки палубы, гигантской колонной поднялся над поверхностью моря, на секунду отметив могилу еще одного корабля на этом величайшем из всех морском кладбище.
Когда взбудораженные воды несколько успокоились и море перестало выбрасывать наверх обломки, я отважился вернуться назад и поискать какой-нибудь достаточно большой предмет, чтобы с его помощью мне и Нобу удержаться на плаву. Я обследовал уже почти весь район кораблекрушения, когда не более чем в полдюжине ярдов от меня носом вверх почти на всю длину корпуса из глубины выскочила спасательная шлюпка и с оглушительным всплеском шлепнулась на воду килем вниз. Ее, должно быть, увлекло на большую глубину и единственный связывающий ее с кораблем трос лопнул под действием огромных нагрузок. Ничем другим я не могу объяснить тот факт, что она так высоко выпрыгнула из воды, — впрочем, этому благоприятному обстоятельству я обязан не только своей, но еще и другой жизнью, несравненно более дорогой для меня. Я говорю: благоприятное обстоятельство, невзирая на то, что судьба, куда более ужасная, чем та, которую мы избежали в тот день, ожидала нас; но именно благодаря этому обстоятельству встретил я ту, кого иначе мог бы никогда и не узнать, встретил и полюбил. По крайней мере, в моей жизни было такое огромное счастье, что все ужасы Каспака не могут перечеркнуть и отнять его. В тысячный раз благодарю я изменчивую судьбу за эту шлюпку, посланную мне прямо из зеленой пучины смерти.
У меня ушло очень мало времени на то, чтобы влезть в шлюпку и втащить в нее Ноба. Оказавшись в сравнительной безопасности, я оглядел окружающую нас страшную сцену. Поверхность океана была усеяна обломками, среди которых плавали трупы, поддерживаемые бесполезными теперь спасательными поясами. Одни были изуродованы, другие безмятежно покачивались на волнах со спокойными и умиротворенными лицами, черты третьих исказил ужас агонии. Близ борта шлюпки плавало тело девушки. Ее лицо было повернуто вверх и обрамлено массой вьющихся волос. Она была очень красива. Никогда прежде не встречал я столь совершенных черт, таких божественных форм, но в то же время таких земных. Лицо ее выражало силу воли и женственность. Это было лицо женщины, созданной для того, чтобы любить и быть любимой. Казалось, щеки ее еще дышали жизнью и здоровьем, и все же она покоилась здесь, на морских волнах, мертвая. У меня даже горло перехватило от этого зрелища, и я поклялся, что выживу и отомщу за ее убийство.
Когда я вновь взглянул на ее лицо, то чуть не выпал за борт. Глаза у мертвой открылись, губы зашевелились, а одна рука была устремлена ко мне в немой мольбе о спасении. Она была жива! Я перегнулся через борт и быстро втащил ее в лодку, ниспосланную мне Богом. Я снял ее спасательный пояс и свою намокшую куртку и соорудил подушку ей под голову. Я растер ее руки и ноги. Я трудился над ней целый час и был наконец вознагражден. Она глубоко вздохнула, ее огромные глаза вновь открылись и встретились с моими.
Я страшно смутился. Никогда не приходилось мне быть дамским угодником; в Лиленд-Стенфорде я был мишенью для насмешек всего класса, поскольку впадал в безнадежный идиотизм в присутствии любой хорошенькой девицы. Я растирал ее руку в тот момент, когда она открыла глаза; так вот, я выпустил эту руку, как если бы это было раскаленное железо. Ее глаза оглядели меня с головы до ног, скользнули по горизонту, ограниченному бортами шлюпки, увидели Ноба и помягчели, а затем вновь вернулись ко мне с вопросительным выражением.
— Я… я… — произнес я, запинаясь, и споткнулся о лодочную банку. Прекрасное создание слабо улыбнулось.
— Так точно, сэр, — еле слышно ответила она; веки ее вновь опустились, длинные ресницы отчетливо выделялись на фоне упругой светлой кожи лица.
— Надеюсь, вы себя чувствуете лучше? — ухитрился наконец вымолвить я.
— Вы знаете, — сказала она, чуть помедлив, — я уже давно в сознании! Но не осмеливаюсь открыть глаза. Я думала, что умерла, боялась взглянуть из страха, что не увижу вокруг ничего, кроме тьмы. Я боюсь умереть! Расскажите мне, что случилось после того, как корабль затонул. Я помню все предыдущее — ох, как бы мне хотелось позабыть это. — Голос ее прервался рыданием. — Звери… продолжила она после паузы. — И подумать только, что я собиралась выйти замуж за одного из них — лейтенанта германского флота.
— Когда погружалась в эту пучину, — говорила она, — то думала, что уже никогда не остановлюсь. Я не испытывала никаких особо неприятных ощущений, пока неожиданно не устремилась вверх со все возрастающей скоростью; легкие мои готовы были разорваться, я, должно быть, потеряла сознание, потому что больше ничего не помню до того момента, как открыла глаза. Так расскажите же мне, пожалуйста, обо всем, что произошло.
Я рассказал ей о том, как подводная лодка стреляла по шлюпкам и обо всем остальном.
Наше чудесное спасение показалось ей ниспосланным Провидением. Хотя у меня на языке вертелся соответствующий ответ, мне не хватило решимости высказать свои мысли по этому поводу. Ноб подлез к ней и сунул свой нос ей в ладонь. Она принялась гладить его некрасивую морду, а потом прижалась своей щекой к его лбу. Я всегда восхищался Нобом, но тут мне впервые в жизни пришла в голову мысль о том, что неплохо бы мне побывать разочек в его шкуре. Я еще удивился его поведению, поскольку он не больше моего жалует женское общество. А вот с ней — пожалуйста, чувствует себя как рыба в воде. Видимо, решил стать вместо меня дамским угодником, пусть и в собачьем облике. Этот старый прохвост зажмурил глаза, принял самое умильное выражение, на которое был способен, всем своим видом выражая, что это ему приятно. Я возревновал.
