Тед Чан - Понимай
— Сегодня? Нет, не могу. Сегодня последний моноспектакль в «Ханнинг плейхауз».
Поверхности зубьев у шестеренок поцарапаны и маслянисто блестят. Я выделяю каждую поверхность курсором, ввожу поправки к параметрам.
— А что за шоу?
— Называется «Симплектик». Монолог в стихах. — Я регулирую освещение, убирая немного тени с сетки зубьев. — Хочешь со мной?
— Это что-то вроде шекспировских монологов? Слишком перестарался: при таком освещении внешние края чересчур яркие. Я указываю верхнюю границу для яркости отраженного света.
— Нет, пьеса типа «поток сознания», и там сменяются четыре стихотворных размера; ямб только один из них. Все критики называют ее большой удачей.
— Я и не знал, что ты такой фэн поэзии.
Я еще раз проверил все числа и запустил компьютер на расчет узора интерференции.
— Вообще-то нет, но этот спектакль обещает быть очень интересным. А тебе как?
— Спасибо, я лучше все-таки в кино.
— Ладно, развлекитесь, ребята. Может, на следующей неделе куда-нибудь вместе сходим.
Мы прощаемся и вешаем трубки, а я жду окончания расчета.
Вдруг до меня доходит, что случилось. Никогда раньше я не мог редактировать во время телефонного разговора. А на этот раз мне не стоило труда держать в голове и то, и другое.
Неужто эти сюрпризы не кончатся? Как только меня оставили кошмары и я вздохнул с облегчением, первое, что я заметил, — возросшую скорость чтения и восприятия. Я смог наконец-то прочитать все книги у себя на полке, которые собирался, но времени не было, и даже более сложный, технический материал. В колледже я смирился с фактом, что не могу выучить все, что меня интересует. И мысль, что, быть может, все-таки могу, наполнила меня восторгом. И с этим же восторгом я на следующий день купил охапку новых книг.
А сейчас я обнаружил, что способен держать в голове сразу два дела, чего никогда не подумал бы о себе. Я вскочил из-за стола и заорал так, будто моя любимая бейсбольная команда только что сыграла двойной дабл-плей. Такое было ощущение.
Моим случаем занялся главный невролог д-р Ши — наверное, потому, что хочет присвоить себе заслугу. Я его едва знаю, но ведет он себя так, будто я уже многие годы у него лечусь.
Он меня пригласил к себе в офис поговорить. Переплетя пальцы, он кладет локти на стол.
— Как вы относитесь к росту своего интеллекта? — спрашивает он.
До чего бессодержательный вопрос!
— Я этим очень доволен.
— Отлично, — говорит д-р Ши. — Пока что мы не обнаружили неблагоприятных эффектов лечения гормоном «К». Вам дальнейшее лечение от мозговой травмы уже не нужно. — Я киваю. — Но мы проводим исследования, касающиеся влияния гормона на интеллект. Если вы согласны, мы были бы рады сделать вам еще одну инъекцию гормона и отследить результаты.
Он неожиданно привлек к себе мое внимание: наконец-то что-то такое, что стоит слушать.
— Я был бы не против.
— Вы понимаете, что это будет сделано чисто в исследовательских, а не лечебных целях? Может быть, вы выиграете от этого дальнейшее повышение интеллекта, но с медицинской точки зрения это не является необходимым для вашего здоровья.
— Я понимаю. Наверное, я должен подписать бумагу, что я согласен?
— Да. Мы можем вам также предложить оплату за участие в исследовании.
Он называет цифру, но я едва слушаю.
— Меня устроит. — Я представляю себе, куда это может повести, что может для меня значить, и меня охватывает дрожь восторга.
— Мы бы хотели также, чтобы вы подписали соглашение о конфиденциальности. Очевидно, что это лекарство наделает колоссального шуму, но мы не хотим преждевременных анонсов.
— Само собой, д-р Ши. Кто-нибудь уже получал дополнительные инъекции?
— Разумеется, да. Вы не будете морской свинкой. Могу вас заверить, что никаких вредных побочных эффектов не было.
— А какого рода эффекты были?
— Нам бы не хотелось внушать вам предположения: вы можете вообразить, что испытываете симптомы, которые я назову.
Ши превосходно умеет вести беседы типа «доктору лучше знать». Я продолжаю настаивать:
— Не можете ли вы мне хотя бы сказать, насколько увеличился у них интеллект?
— У разных лиц по-разному. Не следует основывать свои ожидания на том, что было у других.
Я проглатываю неудовлетворенность.
— Хорошо, доктор.
Если Ши не хочет мне рассказывать о гормоне «К», я могу сам о нем узнать. С домашнего терминала я вхожу в дейтанет, обращаюсь к общедоступной базе данных Федеральной Службы Испытания Лекарств и начинаю гонять их рабочую программу ИНЛ — поиск лекарств, поданных к утверждению для испытаний на людях.
Заявка на испытания гормона «К» была подана «Соренсен фармасьютикал» — компанией, которая исследует синтетические гормоны, способствующие регенерации нейронов центральной нервной системы. Я пропускаю результаты испытаний на подвергавшихся кислородному голоданию собаках, а также на обезьянах: все животные полностью выздоровели. Токсичность препарата низкая, долговременные наблюдения не выявили никаких отрицательных эффектов.
Результаты исследования образцов коры мозга вызывали волнующий интерес. У животных с повреждениями мозга вырастали замещающие нейроны с намного большим числом дендритов, но здоровые реципиенты гормона «К» никаких изменений не проявляли. Заключение: гормон «К» вызывает замену лишь поврежденных нейронов, а не здоровых. У животных с повреждением мозга новые дендрита казались совершенно безобидными: ПЭТ[1] не выявляла никаких изменений в метаболизме мозга, а результаты тестов поведения и интеллекта животных оставались неизменными.
В заявке на проведение клинических исследований на людях ученые из «Соренсена» предложили протоколы для испытания лекарства сперва на здоровых подопытных, а потом на пациентах нескольких видов: перенесших инсульт, страдающих болезнью Альцгеймера, а также на лицах вроде меня, страдающих стойким отсутствием высшей нервной деятельности. Получить доступ к отчетам по этим испытаниям мне не удалось: даже при условии анонимности пациентов допуск к этим записям имеют только врачи — участники испытаний.
Исследования на животных никакого света на рост интеллекта у людей не проливают. Разумно допустить, что воздействие на интеллект пропорционально числу нейронов, замещенных под действием гормона, что зависит, в свою очередь, от размеров начального поражения. То есть пациенты в глубокой коме покажут наилучшие достижения. Конечно, для подтверждения этой теории мне необходимо видеть развитие событий у других пациентов, но это может подождать.
