Евгений Лукин - Слепые поводыри
«Гонсало Герреро… — приподнявшись, с трудом разобрал Влад. — Кораблекрушение — 1511. „Ведь у него жена туземка и трое крепких ребят; сам он стал совсем индейцем: пронзил себе уши и нижнюю губу, изрезал щёки, раскрашивает тело. Герреро силён и пользуется большим уважением“. Херонимо Агилар».
— Игорёк, — позвал он, когда хозяин вернулся с кухни. — А Герреро — это кто?
Нисколько не обидевшись на «Игорька» (видимо, здесь принято было общаться запросто), тот лишь усмехнулся, обнажив-таки обломки зубов. Поставил стопки на стол, снял машинку, отнёс её в угол. Распихал фолианты по полкам и, небрежно разметя сухой тряпкой пыль, вновь обернулся к Владу.
— Гонсало Герреро, — с наслаждением раскатывая «эр», проговорил он. — Первый белый человек на Юкатане. Дезертир с испанского галеона. Попал к туземцам, прошёл путь от раба до главнокомандующего. Научил индейцев воевать, показал, как строить крепости.
— И что?
— Да ничего… Просто в результате Юкатан сопротивлялся этим сукам дольше всех.
— Каким? — жадно спросил Андрей, выгружая из наплечной сумки выпивку и закуску.
— Ну а какие ещё суки есть на белом свете? — спокойно отозвался Игорёк, шевельнув выцветшей, словно бы вылинявшей бровью. — Европейцы и все их производные.
Влад и Андрей недоверчиво посмотрели на него и несколько разочарованно переглянулись. Да уж не в патриоты ли подался их старший товарищ и собутыльник? Вроде бы ничего подобного раньше за ним не замечалось.
— Ну вот, воззрились! А водку кто открывать будет?
Услышав диковинное слово «воззрились», оба хмыкнули и, мигом отогнав чёрные подозрения, принялись резать колбасу и хлеб. Умный тоже ведь иногда нет-нет — да и ляпнет глупость. С кем не бывает… Тем более в его-то возрасте…
— Ну что… За вас, ребята! — Игорёк поднял стопку и окинул гостей насмешливо-ласковым взглядом. — Лучших вам времён!
Стопки у Игорька были мелкокалиберные, но всё равно водка прошла по жилочкам славно… Жить стало лучше, жить стало веселее.
— А по-моему, — сообщил Андрей, изысканным движением отправляя в рот остаток бутерброда. — Загнали их в резервации — и правильно сделали. Индейцы!.. Те же чечены, только с томагавками. Эти головы режут, те скальпы снимали — вся разница!
— Ап! — Игорёк легонько хлопнул ладонью по краю стола. — А вот тут я вам, сударь, вынужден поставить запятую. До прихода европейцев краснокожие скальпов не снимали.
— Как? — поразился тот.
— А так. — Игорёк, не глядя, повёл рукой в сторону книжных полок. — Мануэль Талич, крупнейший специалист по культурам Нового Света, утверждает, что первый скальп был снят именно европейцем и именно с краснокожего… В штате Массачусетс…
Андрей неуверенно засмеялся и на всякий случай покосился на Влада. Тот с недоброй ухмылкой разглядывал пустую стопку, повёртывая её то так, то этак. Разговор помаленьку начинал ему нравиться. Ему вообще нравилось, когда при нём вдребезги разносили какую-нибудь прописную истину, желательно — устоявшуюся, солидную…
— Да ни один каннибал до такого бы не додумался… — неспешно, чтобы не сказать лениво продолжал Игорёк. — До снятия скальпов мог додуматься лишь практичный сволочной христианин протестантского толка… Видишь ли, Андрюша, в Массачусетсе было два вида хищников: индейцы и волки. И за тех, и за других объявили награду. От волков в контору сдавали хвосты, а от индейцев — головы. Ну, хвост — ладно, а вот голова, сам понимаешь, штука тяжёлая, неудобная. Контора пошла навстречу, разрешила сдавать один только скальп, без черепа. Так что, как видишь, никакой экзотики — голый… или как это сейчас выражаются? Голимый… Да! Голимый практицизм.
— Но индейцы-то ведь… тоже…
— А как же! В отместку… Только вот сдавать им скальпы было некуда. Ну и цепляли их на пояс — в знак доблести. Кстати, ты сказал «с томагавками»? Так вот, до прибытия белых у них и томагавков-то порядочных не водилось! Каменный топорик для метания непригоден — ежу понятно. Так что всё это, братцы, чёрная легенда. Чёрная-пречёрная. — Беспечно надкусил бутерброд и, тихонько взвыв, схватился за щёку. — Сейчас, минутку, — сдавленно попросил он.
Влад и Андрей с сочувствием смотрели, как Игорёк стойко пережидает зубную боль.
— Уф, — выговорил он наконец. — На самый нерв… Аж слёзы из глаз! О чём бишь я?
— О чёрных легендах, — виновато напомнил Влад.
— Ага… — всё ещё несколько сдавленно сказал Игорёк. — Тогда давайте по второй. А то с этими чёрными легендами…
Собственноручно разлил по второй, с удовольствием оглядел гостей. Напускную глуповатость с личика Андрея как бы смыло. Голубенькие глаза стали прозрачнее и в то же время ярче — словно подсвеченные изнутри. Влад тоже скалился. Переулочная грязь, ударное строительство храмов, бесстыдно-честные зенки будущих народных избранников, придурки ровесники и придурки постарше — всё это осталось там, снаружи, а здесь, в неприбранной пыльной комнатёнке, сидели и вели увлекательнейшую беседу три слегка поддавших, чертовски умных человека. Выворачивалась наизнанку история — весело, неожиданно, дерзко… Да что там история! Жизнью веяло…
И тут совершенно некстати задребезжал дверной звонок. Хозяин нахмурился.
— А это ещё кого принесло? — Он поднялся, кряхтя, и скрылся в проёме. Открыл входную дверь (по комнатёнке прошёл сквозняк, потянуло мерзкими запахами подъезда), и в прихожей невнятно засипел хрипловатый нетрезвый басок. Потом вступил раздражённый голос самого Игорька:
— Что покажешь? Что ты мне покажешь? Нового русского нашёл! Откуда я тебе возьму два червонца?
— Слушай, по-моему, там проблемы, — скрипнул Влад.
С неподвижными надменными мордами киллеров-профессионалов молодые люди поднялись и тоже вышли в прихожую. Проблема при ближайшем рассмотрении оказалась плюгавеньким алкашом с облезлыми, жалобно вздыбленными бровями.
— Игорёк! Друган, — проникновенно втолковывал он. — Ну я ж не на халяву, ну!.. Бартер!.. Слово такое знаешь?.. Я те п-покажу… Тут рядом…
Выглядел он живописно: весь бок драного пальтишка в подсыхающей грязи, ботинки — как свежевыкопанный картофель. Грязь кое-где была обильно припудрена чистым белым песком. Не иначе по стройке шастал.
— Достал ты меня, Сувенир! — не менее проникновенно отвечал ему Игорёк. — Куда я с тобой пойду? Ты понимаешь, что гости у меня?
— Тебе чего надо, мужик? — негромко, с угрозой вопросил долговязый Андрей, нависая над алкашом.
Тот ошалело перевёл мутные, как самогон, глазёнки на рослое молодое поколение и ударил себя в грудь.
