Олег Дивов - Город счастливых роботов (авторский сборник)
В общем, я, русский воин, стоял на веддинге и собирал цитрусы. А американцы смотрели. Молча. Оба знали, что такое конвейер, отнюдь не вприглядку, у Джейн была квалификация слесаря-сборщика С1, а у Кена полновесная С2, – и могли оценить четкость нашей работы как никто другой. И вякать мне под руку на веддинг-посту они не посмели бы – несмотря на все свои инженерские полномочия. Даже по меркам нашего завода веддинг показывал аномально низкий уровень брака. Завод был чемпионом марки, веддинг – чемпионом завода, а моя с Михалычем смена была чемпионом среди чемпионов. Когда на горизонте возникали пиндосы, которым захотелось поглядеть, как шевелится конвейер под их мудрым руководством, тим-лидер буквально сдувал с нас пылинки. А то вдруг нам сейчас воткнут за некорпоративный внешний вид, мы из-за этого упадем духом, накосячим и испортим бригаде показатели.
Тяжко нам приходилось, честно говоря.
* * *Конвейер, что называется, «сушит мозги». От монотонной работы на станке тоже сдуреть можно, но конвейер – нечто особенное. Его не остановишь на минуточку, просто чтобы отдышаться. Ты привязан к нему намертво. Он едет – и у тебя вслед за ним крыша едет. Поэтому рано или поздно ты начнешь злостно нарушать технологию, выполняя по две операции разом – крутить, допустим, левой рукой одну гайку, а правой – другую. Так можно выиграть по двадцать или даже тридцать секунд на каждой машине. Чтобы потом эти полминуты спокойно постоять в сторонке, «отдыхая», то есть оглядываясь, почесываясь, скаля зубы, подтягивая штаны, жалуясь на жизнь, ругая пиндосов, короче, совершая какие-то сугубо человеческие действия. Благодаря чему ты хоть ненадолго почувствуешь себя именно человеком, а не промышленным киборгом.
Мы себе такого позволить не могли.
За вечно хмурые физиономии нас обзывали «Дартами Веддерами». Мы в долгу не оставались: Темная Сторона Силы умеет ответить на дружескую шутку убедительно и отвратительно, – но чего греха таить, рожи у нашей «веддинг-тим» и правда были каменные. Сосредоточенные донельзя.
В старые добрые времена на каждом веддинг-посту суетилось четверо, а то и шестеро сборщиков. Сейчас мы с Михалычем плавно и, говорят, красиво орудовали вдвоем. Казалось бы, чего тут сложного – помочь Железному Джону совместить платформу с кузовом и завести с двух сторон рамы с гайковертами, проконтролировать момент затяжки да отправить машину дальше… Ну и кассеты с гайками вовремя заряжать. У робота трехмерный лазерный прицел, чуткие динамометры и соображалка на уровне среднего пиндоса. В общем, умный робот, но тупой. Если надо подвинуть детали на миллиметр, он просто снайпер. А как набежит полсантиметра от контрольной точки – Джонни либо впадет в панику, либо грохнет кузовом о платформу, наделав царапин и заусенцев. Поэтому нужен за ним глаз да глаз и время от времени – четко рассчитанный дружеский пинок. Иначе «свадьба» выйдет боком.
Вот для того и были мы с Михалычем – два русских надсмотрщика при одном американском железном работяге.
На конвейере многие спасаются тем, что, пока руками шуруют, стихи читают про себя или песни поют. Но я знал: стоит мне задуматься во время бритья – порежусь самым безопасным лезвием. А завод тебе не ванная, здесь можно без руки остаться запросто. Сам по молодости едва не схлопотал травму, спасибо конвейеру за науку, обошлось драным рукавом… Когда я дорос до веддинга, думал, наконец расслаблюсь – «вкалывают роботы, счастлив человек», – а стало еще хуже. По закону подлости, едва отвлекусь, простейшие операции вдруг идут вкривь и вкось. Поэтому на работе я именно работал. Иначе меня давно попросили бы из сборщиков в уборщики. Вариантов просто не виделось: либо я буду хорош, либо никакой.
Михалыч страдал такой же парадоксальной криворукостью. Он тоже не мог работать плохо и тоже уставал. Мы считались по заводским меркам ветеранами, чувствовали, как необратимо глупеем, и не раз обсуждали, на сколько еще нас хватит. Решили пока дотерпеть до следующей весны: Вася-Профсоюз намекнул, что зимой нам светит турне по европейским заводам – показать немецким туркам и турецким чуркам, как надо веддить цитрусы. Если, конечно, будем и дальше правильно себя вести, с оглядкой на Кодекс корпоративной этики, то есть нарушать технологию незаметно, жаловаться на жизнь негромко и ругать пиндосов нематерно… «А Железный Джон с нами поедет? – спросил Михалыч. – У него же настройки индивидуальные. Мы его два года дрессировали. Мы без своего робота никуда». Вася оглянулся на тим-лидера, а тот глубокомысленно кивнул в ответ. Васю заклинило, он пообещал все уточнить и убежал в сторону дирекции. Курилка долго хохотала.
Курилки не было, я сказал уже. И веддинга, строго говоря, никакого. А уж цитрусов не было и в помине.
* * *«Курилкой» называли зону отдыха. Естественно, там никто не курил. У нас вообще мало кто этим увлекался даже в нерабочее время. Чтобы узнать, какой штраф полагается за курение на заводской территории, пришлось бы зарыться в самую глубь трудового договора. Поговаривали, будто этот пункт давно хотели выкинуть, но воспротивился директор мистер Джозеф Пападакис. Человек старой формации, он иногда втихаря смолил на рабочем месте. И сам себя потом штрафовал.
Это, конечно, были только слухи: договор обязан предусматривать любые нарушения, вплоть до проноса на конвейер ядерной боеголовки. Джейн Семашко уверяла, что своими глазами видела в договоре параграф о запрете призывов к насильственному свержению власти – со вполне драконовским штрафом. Я пару раз напоминал себе проверить, не шутит ли она, но забывал. После смены было не до того: принять бы душ да упасть бы в койку.
Во сне я регулярно видел цитрусы. Иногда они женились.
За «цитрусов» нас драли с нечеловеческой силой. Веддинг, он на любом автозаводе планеты будет веддингом, как ты эту операцию ни обозначай в документах. А то, что русские зовут рекреационную зону «курилкой», господа начальники списали на местный колорит. Даром что сами, обрусев, поголовно этим колоритом страдали: кто в галстук сморкается, кто водку с пивом мешает, кто вообще болеет за питерский «Зенит»… Даже мистер Джозеф Пападакис, редкостный пиндос, и тот перешел с барбекю-гриля на шашлык.
Но вот слово «цитрус» на заводе было вне закона, хоть ты так апельсин обзови. Нельзя шутить с брендом. «Циррусы» в своей ценовой группе лучшие из лучших, и перевирать их славное имя хоть на букву персонал не имел права. А уж «цитрус» – это был прямой и явный наезд. Цитрус у пиндосов однозначно ассоциируется с «лимоном», каковой в американском жаргоне испокон веку значит одно: дерьмовая тачка.
