Елена Клещенко - Мир Стругацких. Полдень и Полночь (сборник)
– Борис Натанович, – проникновенно начал я, – должен сказать, вы, не подозревая об этом, приняли заметное участие в моей судьбе.
– Как это? – слегка озадачился «легенда».
– Дело в том, что, когда мне было четырнадцать лет, я написал вам с братом письмо, – сообщил я. – И вы мне на него ответили. Причем именно вы.
– И что? я всем отвечаю, – не понял «мэтр».
– Так вот, – не дал я сбить себя с мысли. – После этого я учился, служил, а потом начал писать. Фантастику. И вот теперь… – Тут я потянулся к своему пакету, в котором явственно просматривалось нечто весьма толстое. Борис Натаныча слегка перекосило.
– Понимаете, молодой человек, – начал он мне, – дело в том, что я очень, просто чрезвычайно загружен. я за год прочитываю до трехсот рукописей и просто физически не в состоянии…
Но было поздно. я уже достал из пакета свои книги. Борис Натанович запнулся, блеснул очками и продолжил уже совершенно другим тоном:
– А-а-а, так вы их уже издали? Тогда давайте-давайте, с удовольствием прочитаю…
Вот так и произошла наша первая встреча лицом, так сказать, к лицу.
Потом мы встречались еще несколько раз. Как-то так получалось, что, когда я появлялся на «Интерпрессконе», мы с ним всегда вместе обедали. Если я шел на обед – то заходил за ним, а если он приходил первым – то всегда оставлял мне место за своим столом. Один раз даже мне удалось его «освободить». Потому что у него сломался замок, и, когда я зашел за ним, он уже минут десять пытался выбраться из запертой комнаты. Но его никто не слышал. Было и такое ☺.
Нет, особенно близкими мы не стали. Даже переписки не зародилось. Но при встречах общались с удовольствием. Так что общение с живым «великим» принесло мне только радость. А ведь мы знаем, что бывает и по-другому. И потому известие о его смерти я принял с искренней грустью и… светлая им память.
Этот сборник – как раз и есть эта память. Он во многом уникален и вовсе не тем, что мемориальный и издан к годовщине смерти последнего из покинувшего нас братьев – Бориса Натановича Стругацкого, а тем, что часть опубликованных в нем рассказов – победители сетевого конкурса, посвященного мирам, созданным Аркадием и Борисом Стругацкими. Миру Полдня и миру Полночи. Миру светлого будущего, в котором, однако, есть и свои проблемы, и свои победы и поражения, и миру будущего… нет, не столько темного, сколько обычного для цивилизации Земли – трудного, требующего для выживания в нем воли, стойкости и упорства. Ну так мы же в таком будущем сейчас и живем, не так ли? Хотя продолжаем мечтать о другом.
А еще в нем опубликованы два текста АБС, которые пока не публиковались нигде и никогда. Вот такой мы получили от них прощальный привет…
Полдень
Григорий Панченко
О странствующих и путешествующих – какими вы не будете
Предисловие к неизвестным ранее произведениям Аркадия и Бориса Стругацких, впервые опубликованным в этом сборнике
«Погружение у рифа Октопус»
Рассказ «Погружение у рифа Октопус» написан на рубеже 1959 и 1960 гг. Хронологически он, видимо, второй из текстов, впоследствии составивших «полуденный» мир: «Белый конус Алаида» уже рожден, но в главу «Поражение» еще не превратился. Впрочем, ведь пока нет вообще никаких глав, как и Полудня нет – хотя зачатки его уже намечены. Причем в «Октопусе» куда больше, чем в «Конусе»: налицо и Костылин (тогда как герой «Конуса» – не Атос-Сидоров), и океанолог Званцев, и астероид «Бамберга» («Стажеров» еще нет даже как замысла!), и термин «оверсан» (в рассказе «Путь на Амальтею» он уже явлен, но сам этот рассказ будет явлен читателям лишь через несколько месяцев)… Любопытно, что антураж этого предПолудня скорее соответствует первым главам грядущей повести, «Ночь на Марсе» и «Почти такие же», относящимся к XXI в. (а действие «Ночи на Марсе» вообще должно в конце ХХ в. происходить), да уж и «производственным» главам «Стажеров». Но при этом рассказ перенесен в куда более позднее время: при взгляде на потопленный во время Последней Войны японский или американский авианосец Костылин вспоминает, что ему не раз приходилось натыкаться на такие обломки трехвековой давности.
Кажется, у Братьев иногда возникало сознательное или подсознательное желание передвинуть Полдень на столетие вперед. Ведь и в «Попытке к бегству» дата открытия планеты Саула, «юлианский день двадцать пять сорок два девятьсот шестьдесят семь», относится к середине XXIII в.
Считать ли «Погружение» эпизодом взрослой молодости Лина, бортинженера и охотника (правда, потом охотничью стезю избрал Поль), из аньюдинской четверки мушкетеров? Если так, рассказ хорошо вписывается в соответствующую нишу: ведь Капитана, Атоса и Либера Полли мы в этом качестве видим именно как главных героев соответствующих глав, а Лину отведена роль второго плана (правда, дважды, причем оба раза на фоне Поля – однако последнее его появление приходится уже на время старости бывших обитателей 18-й комнаты). Но, пожалуй, этот вывод верен «с точностью до наоборот»: Стругацкие, сформировав своих героев порознь, вскоре начинают создавать для них общий мир. А для четверки из аньюдинского интерната – и общее детство.
Мир, где найдется место и Жене Славину (только готовящемуся появиться на свет в «Ночи на Марсе»), и Горбовскому, и Званцеву… И Охотнику из «Свидания», который потом станет Полем, но пока носит совершенно иное имя – как и его друг, в дальнейшем сделавшийся Лином. И герою «Белого конуса Алаида», еще не Атосу (он в рассказе, опубликованном на страницах «Знание – сила» № 12, 1959, получил очень тяжелую, возможно, даже смертельную травму – и, кажется, тень этого ранения продолжает витать над ним даже после совмещения с Атосом: в «Десантниках», в «Улитке на склоне», в «Волны гасят ветер»…).
Александра Костылина это касается тоже. Все они – «почти такие же», как были в ранних новеллах. Но некоторые изменились довольно заметно – и миры рассказов изменились вместе с ними, чтобы соответствовать миру Полудня.
Почему все-таки эта глава не вошла в «Полдень», будь то повесть 1962 г. или роман 1967-го и всех последующих лет? На то может быть несколько причин. Скорее всего, они действовали все вместе.
Прежде всего Братья, видимо, решили не переотягощать цикл «океанскими» главами, так что даже из двух гораздо более зрелых новелл, «Глубокий поиск» и «Моби Дик», выбрали лишь одну – а уж о третьей и речь не шла. Об этом еще скажем позже. Помимо всего прочего, все эти главы-новеллы отмечены влиянием знаменитого романа А. Кларка «Большая глубина» (он на многих наших фантастов оказал влияние: Жемайтис, Ларионова, Кир Булычев – не только «Узники «Ямагири-мару», но и «Агент КФ») – причем для каждой из них в отдельности перекличка с Кларком не была чрезмерной, а вот вместе… но вместе, под одной обложкой, они никогда и не появлялись.
