Харлан Эллисон - Миры Харлана Эллисона. Том 1. Мир страха
Не то чтобы я не умел лгать. В этом я дока! Стоя на кафедре, я убеждал тысячи человек в том, что я мудрец — а для этого, уверяю, нужно быть лжецом-профессионалом. И, как я сказал, мои рассказы — это структуризованные фантазии, которые технически можно назвать враньем. Должно быть, у меня получается неплохо, иначе вы не держали бы в руках здоровую пачку этих придумок на русском языке.
Но в быту, в обыденной жизни, я всегда говорю правду. Это стоит всех неприятностей. Как сказал Нобелевский лауреат Исаак Башевис Зингер, «Когда я был мальчишкой, меня называли вруном; теперь я вырос, и меня зовут писателем». А неприятностей много, потому что люди говорят тебе, что хотят слышать правду, а когда правда им не по вкусу, они страшно обижаются и выкалывают тебе глаза горящими зубочистками.
Не думаю, чтобы благородный Алексей и его издательство хотели, чтобы я оставил по себе такое впечатление.
Но я не умею врать. Я смутьян. Я ем картофельное пюре вилкой только потому, что не люблю картофельное пюре, а на вилку много не наберешь — я не гнушаюсь есть руками. Достоевский не только не пригласил бы меня на обед — он снял бы колпак двоечника[1] с князя Мышкина и напялил на меня, Если вы поняли, о чем я…
Так что я попытался в этом предисловии произвести на вас самое лучшее впечатление и показать, что я вовсе не такой злодей, пусть и не любил свою бабушку (в конце концов, головки! лапки!). Конечно, я бы с радостью уронил на офис «Азбуки» дохлого бронтозавра, но черт возьми, а вы бы не взъелись, если бы банда заезжих жуликов украла то, над чем вы так долго и упорно трудились, лишь ради того, чтобы заработать на этом пару рублей и жиреть, пока вы и ваши дети голодают? (Ну хорошо, у меня нет детей, но вы поняли, что я чувствую?)
И я надеюсь, что вы сочтете мои искренние слова не только извинением, но и «здравствуйте-рад-с-вами-познакомиться».
Так что давайте перейдем к делу. Не думаю, что стоит убеждать почтенного и доброжелательного российского (или латвийского, или туркменского, или литовского) читателя, будто я не таков, каким кажусь. Рассказы, которые я пишу, — особенные (хотя их называют научно-фантастическими, это неправда… просто никто еще не придумал другого названия… хотя я всегда предлагаю звать их просто «рассказами Харлана Эллисона»), и говорят они моим и только моим голосом. И сущим надувательством была бы попытка сделать «хорошую мину», чтобы представить меня милым, славным и общеприемлемым, как всемирно известный автор чудесных детских книг Корней Чуковский. Если российскому читателю понравится то, что я пишу, он (или она) захочет еще, и мой благородный (и мудрый) издатель, «Полярис», издаст другие мои книги (у меня их издано семь десятков по всему миру, кроме России, где меня публиковали только пираты, вроде спрутов из «Азбуки» — да страдают они мозолями во веки веков), и Алексею повысят зарплату и сделают вице-президентом компании, «Полярис» разбогатеет, меня пригласят в Ригу или Москву произнести речь, вы все познакомитесь с моей очаровательной женой Сьюзен, и сможете посмотреть, как я беру напрокат базуку и вышибаю мозги из… да, вы поняли. Бум! «Азбуки».
Но главное — мы все будем счастливы, потому что никто никому не врет. А это, как мне кажется, хороший способ наладить длительные добрые отношения между мной и вами.
И для этого, чтобы все вы знали, кто я, во что верю, за что готов умереть, кого презираю, как страдаю, над чем смеюсь и что вообще представляет из себя эта старая туша — вот книга рассказов, которые я писал на протяжении долгих лет.
Как говорят у нас в Америке, Господи… надеюсь, вам понравится.
Харлан Эллисон
Апрель 1997 года
Лос-Анджелес, Калифорния
Начало
Светлячок
Я написал этот рассказ в апреле 1955 года на кухонном столе в квартирке Лестера и Эвелин дель Реев в городе Ред Бэнк, штат Нью-Джерси. Из множества рассказов, которые я написал начиная с десятилетнего возраста, он оказался первым действительно проданным. За каждое из его трех тысяч слов я получил чуть меньше полутора центов: сорок долларов. То был мой первый профессионально проданный рассказ, а был мне тогда двадцать один год. В 1954 году в университете штата Огайо английский язык и литературу преподавал некий профессор Шедд. Он сказал мне, что у меня нет таланта, что я не умею писать, что я должен позабыть даже о попытке зарабатывать на жизнь писательским трудом, и что даже если я ухитрюсь, чисто за счет упрямства и настойчивости, кое-как зарабатывать писательством, то все равно никогда не напишу что-либо значимое, никогда не стану известным и обязательно утону в пыли забвения, заслуженно позабытый любителями и знатоками правильно сконструированных литературных текстов.
Я посоветовал ему оттрахать самого себя.
Меня вышвырнули из университета штата Огайо в январе 1955 года. и я вернулся домой в Кливленд собраться с мыслями и обдумать доступные мне варианты. Я ухлопал три месяца на подготовку и издание последнего, как оказалось, номера моего НФ-фэнзина «Измерения», а затем сложил в чемоданчик свои нехитрые пожитки и рванул в НьюЙорк.
В пятидесятые годы Нью-Йорк был Меккой для писателей. Там ощущалась жизненная сила, эдакая неуклюжая диковатость. манившая писателейновичков. Из Огайо туда перебрался Джеймс Тарбер, а за ним и Руфь Маккенни, Милтон Кэнифф, Эрл Уилсон и Герберт Голд. Потрясное это было местечко: истинный апофеоз Америки, мифическое гнездо, в котором появится на свет блистательный Эллисон, брызжущий талантом, удостоенный всех мыслимых наград и званий, обаятельный и красноречивый, готовый поднять из пыли знамя современной литературы, брошенное туда Фолкнером, Стейнбеком, Натаниэлем Вестом и Фордом Мэдоксом Фордом в погоне за следующим поколением и на пути к могиле.
Я приехал в Нью-Йорк, и мне негде было жить.
Лестер и Эвелин приютили меня на некоторое время. И на их кухне я написал «Светлячка». Мне потребовалось научное обоснование для столь невозможного сюжета. Лестер предложил использовать анаэробные бактерии микроорганизмы, способные жить даже в отсутствие свободного кислорода. То был один из первых случаев, когда я превратился в нечто хотя бы отдаленно напоминающее «научно-фантастического» писателя. Я-то был фантастом, но пока этого не знал.
Рассказ я написал за два дня, а затем отправился в город и попытался его продать. Джон Кэмпбелл из «Astounding» (ныне «Analog») отверг его. Хорас Голд из «Galaxy» отверг его. Джеймс Куинн из «If» отверг его. Энтони Бучер из «The Magazine of Fantasy & Science Fiction» отверг его. Полдюжины, других редакторов менее известных НФ-журналов, процветавших в то время, тоже его отвергли. И я этот рассказ отложил.
