Рэй Брэдбери - Рассказ о любви
- Благодарю, Боб, но нет, разве что в другой раз.
Он посмотрел на нее и сказал:
- Не надо было вас просить, да?
- Ты вправе просить о чем угодно, - сказала она.
Через несколько дней она отыскала свою старую книжку "Большие надежды", которая была ей уже не нужна, и отдала Бобу. Он с благодарностью взял книжку, унес домой, всю ночь не смыкал глаз, прочел от начала до конца и наутро заговорил о прочитанном. Теперь он каждый день встречал ее неподалеку от ее дома, но так, чтобы оттуда его не увидели, и чуть не всякий раз она начинала: "Боб..." - и хотела сказать, что не надо больше ее встречать, но так и недоговаривала, и они шли в школу и из школы и разговаривали о Диккенсе, о Киплинге, о По и о других писателях. Утром в пятницу она увидела у себя на столе бабочку. И уже хотела спугнуть ее, но оказалось, бабочка мертвая и ее положили на стол, пока мисс Тейлор выходила из класса. Через головы учеников она взглянула на Боба, но он уставился в книгу; не читал, просто уставился в книгу.
Примерно в эту пору она вдруг поймала себя на том, что не может вызвать Боба отвечать. Ведет карандаш по списку, остановится у его фамилии, помедлит в нерешительности и вызовет кого-нибудь до или после него. И когда они идут в школу или из школы, не может посмотреть на него. Но в иные дни, когда, высоко подняв руку, он губкой стирал с доски математические формулы, она ловила себя на том, что отрывается от тетрадей и долгие мгновения смотрит на него.
А потом, в одно субботнее утро, он, наклонясь, стоял посреди ручья, штаны закатаны до колен - ловил под камнем раков, вдруг поднял глаза, а на берегу, у самой воды - мисс Энн Тейлор.
- А вот и я, - со смехом сказала она.
- Представьте, я не удивлен, - сказал он.
- Покажи мне раков и бабочек, - попросила она.
Они пошли к озеру и сидели на песке, Боб чуть поодаль от нее, ветерок играл ее волосами и оборками блузки, и они ели сандвичи с ветчиной и пикулями и торжественно пили апельсиновую шипучку.
- Ух и здорово! - сказал он. - Сроду не было так здорово!
- Никогда не думала, что окажусь на таком вот пикнике, - сказала она.
- С каким-то мальчишкой, - подхватил он.
- А все равно хорошо.
- Я рад.
Больше они почти не разговаривали.
- Это все не полагается, - сказал он позднее. - А почему, понять не могу. Просто гулять, ловить всяких бабочек и раков и есть сандвичи. Но если б мама и отец узнали, и ребята тоже, мне бы не поздоровилось. А над вами стали бы смеяться другие учителя, правда?
- Боюсь, что так.
- Тогда, наверно, лучше нам больше не ловить бабочек.
- Сама не понимаю, как это получилось, что я сюда пришла, - сказала она.
И день этот кончился.
Вот примерно и все, что было во встречах Энн Тейлор с Бобом Спеллингом, - две-три бабочки-данаиды, книжка Диккенса, десяток раков, четыре сандвича да две бутылочки апельсиновой шипучки. В следующий понедельник до уроков Боб ждал-ждал у дома мисс Тейлор, но почему-то так и не дождался. Оказалось, она вышла раньше обычного и была уже в школе. И ушла она из школы тоже рано, у нее разболелась голова, и последний урок вместо нее провела другая учительница. Боб походил у ее дома, но ее нигде не было видно, а позвонить в дверь и спросить он не посмел.
Во вторник вечером после уроков оба они опять были в притихшем классе, Боб ублаготворение, словно вечеру этому не будет конца, протирал губкой доски, а мисс Тейлор сидела и проверяла тетради, тоже так, словно не будет конца мирной этой тишине, этому счастью. И вдруг послышался бой часов на здании суда. Гулкий бронзовый звон раздавался за квартал от школы, от него содрогалось все тело и осыпался с костей прах времени, он проникал в кровь, и казалось, ты с каждой минутой стареешь. Оглушенный этими ударами, уже не можешь не ощутить разрушительного течения времени, и едва пробило пять, мисс Тейлор вдруг подняла голову, долгим взглядом посмотрела на часы и отложила ручку.
- Боб, - сказала она.
Он испуганно обернулся. За весь этот исполненный отрадного покоя час никто из них не произнес ни слова.
- Подойди, пожалуйста, - попросила она.
Он медленно положил губку.
- Хорошо.
- Сядь, Боб.
- Хорошо, мэм.
Какое-то мгновенье она пристально на него смотрела, и он наконец отвернулся.
- Боб, ты догадываешься, о чем я хочу с тобой поговорить? Догадываешься?
- Да.
- Может, лучше, если ты сам мне скажешь, первый?
Он ответил не сразу:
- О нас.
- Сколько тебе лет, Боб?
- Четырнадцатый год.
- Пока еще тринадцать.
Он поморщился.
- Да, мэм.
- А сколько мне, знаешь?
- Да, мэм. Я слышал. Двадцать четыре.
- Двадцать четыре.
- Через десять лет мне тоже будет почти двадцать четыре, - сказал он.
- Но сейчас тебе, к сожалению, не двадцать четыре.
- Да, а только иногда я чувствую, что мне все двадцать четыре.
- И даже ведешь себя иногда так, будто тебе уже двадцать четыре.
- Да, ведь правда?
- Посиди спокойно, не вертись, нам надо о многом поговорить. Очень важно, что мы понимаем, что происходит, ты согласен?
- Да, наверно.
- Прежде всего давай признаем, что мы самые лучшие, самые большие друзья на свете. Признаем, что никогда еще у меня не было такого ученика, как ты, и еще никогда ни к одному мальчику я так хорошо не относилась. При этих словах Боб покраснел. А она продолжала: - И позволь мне сказать за тебя - тебе кажется, ты никогда еще не встречал такую славную учительницу.
- Ох нет, гораздо больше, - сказал он.
- Может быть, и больше, но надо смотреть правде в глаза, надо помнить о том, что принято, и думать о городе, о его жителях, и о тебе и обо мне. Я размышляла обо всем этом много дней, Боб. Не подумай, будто я что-нибудь упустила из виду или не отдаю себе отчета в своих чувствах. При некоторых обстоятельствах наша дружба и вправду была бы странной. Но ты незаурядный мальчик. Себя, мне кажется, я знаю неплохо и знаю, я вполне здорова, и душой и телом, и каково бы ни было мое отношение к тебе, оно возникло потому, что я ценю в тебе незаурядного и очень хорошего человека, Боб. Но в нашем мире, Боб, это не в счет, разве только речь идет о человеке взрослом. Не знаю, ясно ли я говорю.
- Все ясно, - сказал он. - Просто будь я на десять лет старше и сантиметров на тридцать выше, все получилось бы по-другому, - сказал он, но ведь это же глупо - судить человека по росту.
- Но все люди считают, что это разумно.
- А я - не все, - возразил он.
- Я понимаю, тебе это кажется нелепостью, - сказала она. - Ведь ты чувствуешь себя взрослым и правым и знаешь, что тебе стыдиться нечего. Тебе и вправду нечего стыдиться, Боб, помни об этом. Ты был совершенно честен, и чист, и, надеюсь, я тоже.
- Да, вы тоже, - подтвердил он.
