Кир Булычев - Похищение чародея
— Нет.
— Может, будут реставрировать. Или раскопки начнут. Тут на холме город стоял в средневековые времена. Земля буквально полна исторических тайн.
Дед торжественно вздохнул. Надвинул шляпу на глаза, хлопнул Клепу по шее, и та сразу пошла вперед, Анна поняла, что реставратор Васильев внес в душу Геннадия благородное смятение, открыв перед ним манящие глубины веков.
Впереди шла Клеопатра, затем, жестикулируя, дед — дождевик его колыхался, как покрывало привидения. Он говорил, не оборачиваясь, иногда его голос пропадал, заглохнув в кустах. Речь шла об опустении рек и лесов, о том, что некий купец еще до революции возил с холма камень в Полоцк, чем обкрадывал культурное наследие, о том, что население этих мест смешанное, потому что сюда все кому не лень ходили, о том, что каждой деревне нужен музей… Темы были многочисленны и неожиданны.
Они спустились с пологой, противоположной от реки стороны холма и пошли вдоль ржаного поля, по краю которого росли васильки. Анна отставала, собирая цветы, потом догоняла деда и улавливала новую тему — о том, что над Миорами летающая тарелка два дня висела, а на Луне возможна жизнь в подлунных вулканах… У ручья дед обернулся.
— Может, у нас поживешь? Чего одной в доме? Мы с Дарьей одни, беседовать будем.
— Мне и дома хорошо. Спасибо.
— Я и не надеялся, — легко согласился дед.
В доме деда Геннадия пришлось задержаться. Бабушка Дарья вскипятила чай, достала конфеты, а дед вынул из сапожной коробки и разложил на столе свой «музей», который он начал собирать после встречи с реставратором Васильевым. В «музее» были: фотографии деда двадцатых годов, банка из-под чая с черепками разной формы и возраста, несколько открыток с видом Полоцка и курорта Монте-Карло, покрытая патиной львиная голова с кольцом в носу — ручка от двери, подкова, кремневый наконечник копья, бутылочка от старинных духов и что-то еще. Коллекция была случайная, сорочья, бабушка Дарья отозвала Анну на кухню поговорить о родственниках, потом шепнула: «Ты не смейся, пускай балуется. А то пить начнет». Бабушка Дарья прожила с Геннадием полвека и все боялась, что он запьет.
3
Сумерки были наполнены звуками, возникающими от тишины и прозрачности воздуха. Голоса от колодца, женский смех, воркование телевизора, далекий гудок грузовика и даже перестук колес поезда в неимоверной залесной дали — все это было нужно для того, чтобы Анна могла как можно глубже осознать необъятность небес, блеск отражения луны в черной реке, непроницаемое молчание леса, всплеск вечерней рыбы и комариный звон.
Анна поднялась к дому и не спеша, улыбаясь при воспоминании о дедушкиной болтовне, открыла на этот раз покоренный замок. Держа его в одной руке, а кринку с парным молоком в другой, она вошла в темные сени, сделала шаг и неожиданно налетела на что-то твердое и тяжелое. Кринка выпала и грохнулась о пол, замок больно ударил по ноге. Анна вскрикнула, обхватила руками лодыжку, и тут же из-за перегородки, отделявшей сени от холодной горницы, резкий мужской голос спросил:
— Ты что, Кин?
С чердака откликнулся другой, низкий:
— Я наверху.
Несмотря на жуткую боль, Анна замерла. Ее на мгновение посетила дикая мысль — она ошиблась домом. Но по эту сторону ручья только один дом. И она сама только что отперла его.
Часто заскрипели ступеньки узкой лестницы, ведущей на чердак. Скрипнула дверь.
Два фонаря вспыхнули одновременно. Анна зажмурилась.
Когда она открыла глаза, щурясь, увидела в сенях двух мужчин, посредине
— большой желтый чемодан, облитый молоком. Молочная лужа растекалась по полу, в ней рыжими корабликами покачивались черепки кринки.
Один был молод, едва ли старше Анны, в строгом синем костюме, галстуке-бабочке, с вьющимися черными волосами и гусарским наглым взглядом. Второй, спустившийся с чердака, был постарше, массивней, плотней, лицо его было скуластым, темнокожим, на нем светлыми точками горели небольшие глаза. Одет он был в черный свитер и потертые джинсы.
Морщась от боли, Анна выпрямилась и спросила первой:
— Вы через окно влезли?
Мужчины держали в руках небольшие яркие фонарики.
— Что вы здесь делаете? — спросил скуластый бандит.
— Я живу здесь. Временно. — И, как бы желая сразить их наповал, Анна добавила: — Вот видите, я и пол вымыла.
— Пол? — спросил скуластый и посмотрел на лужу молока.
Анна была так зла, да и нога болела, что забыла об испуге.
— Если вам негде переночевать, — сказала она, — перейдите через ручей, в крайний дом. Там комната пустая.
— Почему это мы должны уходить? — спросил молодой.
— Вы что, хотите, чтобы я ушла?
— Разумеется. Вам здесь нечего делать.
— Но ведь это дом моей тетки, Магды Иванкевич.
— Это черт знает что, — сказал молодой. — Никакой тетки здесь быть не должно.
— Правильно! — воскликнула Анна, все более преисполняясь праведным гневом. — Тетки быть здесь не должно. Вас тоже.
— Мне кажется, — заявил скуластый бандит, — что нам надо поговорить. Не соблаговолите ли пройти в комнату?
Анна обратила внимание, что речь его была чуть старомодной, точно он получил образование в дореволюционной гимназии.
Не дожидаясь ответа, бандит толкнул дверь в горницу. Там было уютно. Диван был застелен, на столе лежали книги, частично английские, что сразу убеждало: в комнате обитает интеллигентный человек — то есть Анна Иванкевич.
Видно, эта мысль пришла в голову и бандиту, потому что его следующие слова относились не к Анне, а к спутнику.
— Жюль, — сказал он, — кто-то прошляпил.
Жюль подошел к столу, поднял английскую книжку, пошевелил губами, разбирая название, и заметил:
— Не читал.
Видно, хотел показать свою образованность. Возможно, он торговал иконами с иностранцами, занимался контрабандой и не остановится ни перед чем, чтобы избавиться от свидетеля.
— Хорошо, — сказал скуластый бандит. — Не будем ссориться. Вы полагали, что дом пуст, и решили в нем пожить. Так?
— Совершенно верно. Я знала, что он пуст.
— Но вы не знали, что хозяйка этого дома сдала нам его на две недели. И получилось недоразумение.
— Недоразумение, — подтвердила Анна. — Я и есть хозяйка.
Гусар уселся на диван и принялся быстро листать книжку.
Вдали забрехала собака. В полуоткрытое окно влетел крупный мотылек и полетел к фонарику. Анна, хромая, подошла к столу и зажгла керосиновую лампу.
— Магда Федоровна Иванкевич, — сказал скуластый бандит учительским голосом, — сдала нам этот дом на две недели.
— Когда вы видели тетю? — спросила Анна.
