Кир Булычев - Поселок
- Ложись!
Она сообразила, прыгнула вперед, упала, вжалась в теплые пульсирующие корни сосны. Но чуть опоздала. Лицо горело, как будто по нему хлестнули кипятком.
- Глаза! - кричал Дик. - Глаза целы?
Он рванул Марьяну за плечи, оторвал от корней ее судорожно сжатые болью пальцы, посадил.
- Не открывай глаз, - приказал он и быстро принялся вытаскивать из лица маленькие тонкие иголки. И приговаривал сердито: - Дура, тебя в лес пускать нельзя. Слушать надо. Больно, да?
Неожиданно он навалился на Марьяну и повалил на корни.
- Больно же!
- Еще один пролетел, - сказал он, поднимаясь. - Потом посмотришь. Он об мою спину рассыпался.
Два шарика перекати-поля пролетели метрах в трех. Тугие, сплетенные из иголочек-семян, но легкие как воздух, потому что пустые внутри, они будут летать, пока не ударятся ненароком о дерево или не налетят от порыва ветра на скалу. Миллион шаров погибнет зря, а один найдет своего медведя, утыкает иголками теплую шкуру, и пойдут от иголочек молодые побеги. Они очень опасны, эти шары, и в сезон созревания надо быть осторожным в лесу, а то потом на всю жизнь останутся отметинки.
- Ну ничего, - сказал Дик, - больше иголок не осталось. И в глаз не попало. Это главное, чтобы в глаз не попало.
- А много ранок? - спросила Марьяна тихо.
- Не пропадет твоя красота, - сказал Дик. - Теперь домой скорей, пускай Эгли смажет жиром.
- Да, конечно. - Марьяна провела ладонью по щеке.
Дик заметил, ударил по руке:
- Грибы хватала, цветок брала. Психованная ты какая-то. Инфекцию занесешь.
Грибы тем временем выбрались из мешка, расползлись между корней, и некоторые даже успели до половины закопаться в землю. Дик помог Марьяне собрать их. А фиалку они так и не нашли. Потом Дик отдал Марьяне мешок, он был легкий, но Дик не хотел занимать рук. В лесу решают секунды, и руки охотника должны быть свободны.
- Посмотри, - сказала Марьяна, принимая мешок. Ее прохладная узкая кисть с обломанными ногтями задержалась на руке Дика. - Я очень изуродована?
- Смешно, - сказал Дик, - у всех на лице точки. И у меня. Я изуродован? Это татуировка нашего племени.
- Татуировка?
- Забыла? Старый учил нас по истории, что дикие племена себя специально так украшали. Как награда.
- Так это дикари, - сказала Марьяна, - а мне больно.
- Мы тоже дикари.
Дик уже шел вперед. Не оборачивался. Но Марьяна знала, что он все слышит. У него слух охотника. Марьяна перепрыгнула через серый стебель лианы-хищницы.
- Потом чесаться будет, спать невозможно. Главное - не расчесывать. Тогда следов не останется. Только все расчесывают.
- Я не буду, - сказала Марьяна.
- Во сне забудешь и расчешешь.
Дождь пошел сильнее, волосы прилипли к голове, и капли срывались с ресниц, мешали смотреть, но щекам было приятно от холодной воды. Марьяна подумала, что Дика надо подстричь, а то волосы на плечах, мешают. Плохо, что он живет один. Все живут семьями, а он один. С тех пор как его отец умер, так и живет. Привык уже.
- Ты что-то чувствуешь? - спросила Марьяна, увидев, что Дик пошел быстрее.
- Да, - сказал он, - звери. Наверное, шакалы. Стая.
Они побежали, но в лесу трудно бежать быстро. Те, кто бегает не глядя, попадают на обед лиане или дубу. Грибы бились в мешке, но Марьяна не хотела их выкидывать. Уже скоро будет вырубка, а потом поселок. Там, у изгороди, кто-нибудь обязательно дежурит. Она увидела, как Дик достал из-за пояса нож и перехватил удобнее арбалет. Она тоже вытащила нож из-за пояса. Но ее нож узкий, тонкий, он хорош, чтобы резать лианы или откапывать грибы. А если тебя догоняет стая шакалов, то нож не поможет, лучше взять палку.
* * *
Олег доел суп, поставил кастрюлю с гущей повыше, на полку. Ученики простучали босыми пятками по глинобитному полу, и сквозь бойницу в стене Олег видел, как они, выскакивая из двери, прыгали в громадную лужу, набравшуюся за последние дни. Брызги во все стороны! Потом кто-то из них крикнул: "Червяк!" И они сгрудились в кучу, ловя червяка, а его розовый хвост высунулся из воды и хлестал учеников по ногам. Рыжая Рут, дочка Томаса, завопила: видно, червяк угодил ей по голой руке жгучей присоской; ее мать высунулась из дома напротив и крикнула:
- Вы с ума сошли! Кто же лезет в воду! Так без рук можно остаться! Немедленно домой!
Но ученики решили вытащить червяка наружу, и Олег знал почему. Тогда червяк меняет цвет, становится то красным, то синим, это очень интересно, только интересно им, а не матерям, которые панически боятся червяков, безвредных и трусливых тварей.
Линда, жена Томаса, стояла на краю лужи и звала дочь, а Олег, предупредив вопрос матери, сказал:
- Сейчас приду.
А сам вышел на улицу и посмотрел в ее конец, к воротам в изгороди, возле которых стоял Томас с арбалетом в руке. В позе Томаса было напряжение. "Неладно, - сказал себе Олег. - Неладно, я же так и думал. Дик ее завел куда-то далеко, и там что-то случилось. Дик не думает, что она совсем другая, не такая, как он, и ее надо беречь".
Ребята тащили червяка наружу, он уже стал почти черным, никак не мог приспособиться к плену. Тут рыжую Рут тоже взяли в плен, и Линда потащила ее домой. Олег побежал к изгороди и на бегу сообразил, что не взял арбалета и поэтому пользы от него никакой.
- Что? - спросил он Томаса.
Тот, не оборачиваясь, сказал:
- По-моему, шакалы опять шляются. Стая.
- Та же, что и ночью?
- Не знаю. Раньше они днем не ходили. А ты Марьяну ждешь?
- Они с Диком за грибами пошли.
- Я знаю, я их сам выпускал. Да ты не волнуйся. Если с Диком, то ничего не будет. Он прирожденный охотник.
Олег кивнул. В этих словах была обида, хотя Томас не хотел обижать Олега. Просто так получалось, что Дик надежнее, Дик охотник, а он, Олег, не очень охотник. Как будто быть охотником - высшее достижение человечества.
- Я, конечно, понимаю, - улыбнулся вдруг Томас. Он опустил арбалет и прислонился спиной к столбу ограды. - Но это вопрос приоритета. В небольшом обществе, скажем, подобном нашему, способности, к примеру математические, отступают на шаг по шкале ценностей по сравнению с умением убить медведя, что несправедливо, но объяснимо.
Улыбка у Томаса была вежливая, длинные губы гнулись в углах, словно не помещались на лице. Лицо было темным, все в глубоких морщинах, а глаза еще темнее лица. И белки желтые. У Томаса болела печень. Может, от этой болезни он стал совсем лысый и часто кашлял. Но Томас был выносливым и лучше всех знал дорогу к перевалу.
Томас вскинул арбалет и, не прицеливаясь, выпустил стрелу. Олег кинул взгляд туда, куда, взвизгнув, метнулась стрела. Шакал не успел увернуться. Он выпал из кустов, словно кусты держали его на весу, а теперь выпустили. Он рухнул на луг и, дернувшись, затих.
