Генри Каттнер - Кем я одержим
Снова раздался звук – торжествующий и зловещий. Стюарт выругался и бросился вперед, шатаясь. Звездный плащ оставался на месте. Он пытался схватить его и отбросить, но не мог. Тысячи крошечных глаз бежали перед ним, сияли экстазом чужого мира и блестели еще ярче.
Он почувствовал, что жизнь покидает его… Ледяной холод проникал все глубже, жужжание становилось все более оглушительным, блеск сети ослеплял.
Сердце Следящего. Раздави сердце!
Слова вспыхнули в его мозгу, как молнии. Их кто-то произнес?! Нет, потому что это был не только приказ, но и сообщение. Как будто мысли говорили внутри его разума, телепатическое сообщение, пришедшее… откуда?
Его глаза болели от блеска. Но сейчас он увидел, что есть более блестящее ядро, которое оставалось неподвижным, в то время как остальное звездное облако плело свою ужасную сеть. Пятно света, которое…
Он протянул руку. Ядро отдалилось… Он покачнулся на почти застывших ногах и почувствовал под ногами камень. Камень повернулся и Стюарт упал, но, падая, схватил что-то горячее и живое, яростно бившееся в его ладони. Он крепко сжал руку.
Жужжание превратилось в пронзительный крик и вопль ужаса… Стюарт крепче сжал кулак и лежал неподвижно, закрыв глаза, но чувствовал, как ледяные спирали существа-звезды хлещут его, пьют его человеческое тепло, роются в его мозгу жадными пальцами. Он чувствовал, как эта горячая вещь – это ядро извивается в его кулаке, стараясь вырваться. Он сжал еще сильнее…
Крик… крик нечеловеческой тревоги, горькой, острой жалобы… Стих.
В руке Стюарта не было ничего… Он открыл глаза, блеск звезд исчез. Вокруг был только лес с его фиолетовыми сумерками.
Стюарт медленно поднялся. В горле у него пересохло. Значит, создания Айзира уязвимы. Правда, надо знать их уязвимые места.
А как он узнал?
Что за голос говорил в его мозгу? И в этом голосе было что-то странное, до невозможности знакомое… Мысленный голос. Он уже слышал его, но где?
Провал в его памяти…
Он пытался заполнить этот провал, но тщетно. В нем было только настойчивое желание идти к западу, и он внезапно почувствовал уверенность, что в том направлении он найдет Айзира.
Он сделал шаг, другой… И с каждым шагом странная, немотивированная уверенность. Будто барьер упал и открыл дорогу иноземцу и гордому вызову.
Невозможно. Опасно. Но… конечно, не более, чем оставаться тут, куда придет другой Следящий и его убьет.
Он шел, и удивительный прилив желания сделать вызов становился все крепче.
Он спросил себя… Но был опьянен этим желанием настолько, что отбросил всякие вопросы.
Он сказал: «К черту Айзира!»
Лес начал редеть. Начиналась дорога, которая шла до фиолетового горизонта по равнине. И в конце этой дороги была колонна света, возвышавшаяся, как башня, к темному небу.
Там был Айзир…
Всякий космонавт обладает автоматическим чувством ориентации. В отдаленные времена, когда парусные корабли бороздили океан Земли, моряки знали звезды. Южный крест или Полярная звезда говорили им, под какими широтами они плыли.
То же самое происходит и с космолетчиками, которые летят от Плутона к темной стороне Меркурия. Когда они работали вне корабля, в открытом космосе, один взгляд на небо позволял опытному человеку определить, где он находится. На Меркурии ярко пылает солнечная корона над горизонтом; над Венерой, покрытой облаками, очень часто горит зеленая звезда Земли; на Ио, Каллисто, Ганимеде человек может ориентироваться по гигантской планете-матери, Сатурне или Юпитере… В Системе небо повсюду дружелюбно…
За исключением Азгарда. Юпитер слишком далек и слишком мал, едва виден, пояс Астероидов чуть толще, чем Млечный Путь. Величина планет, к которым он привык, конечно, указывала Стюарту, что он находится на незнакомой территории и в абсолютном одиночестве.
Но его безрассудное доверие не ослабевало, а даже увеличивалось по мере того, как он быстро шел по дороге. Он спешил: чем быстрее он достигнет своей цели, тем больше будет удовлетворен. И он вовсе не желал бы встретиться с новыми стражами Айзира – он хотел иметь дело с самим Айзиром!
Колонна света становилась выше по мере его приближения к ней. Теперь он видел, что это была группа гигантских цилиндрических зданий, тесно прижатых друг к другу. От них исходил этот холодный свет без теней. По-видимому, они были из камня и металла. Дорога вела прямо к подножию самой высокой башни.
Внезапно на Стюарта дохнул холодный ветер сомнения. Он заколебался и пожалел, что у него нет хотя бы его лазерного пистолета. Он был безоружен, даже свою дубинку он оставил в лесу.
Он огляделся вокруг.
Красная луна опускалась за горизонт. По земле разливалась темнота. Ему показалось, что вдали он видит танцующие огоньки. Следящий? Он ускорил шаг.
Над ним возвышалась башня, как сверкающий прут, занесенный для удара. Его взгляд не мог пробить туман по ту сторону портала.
Он прошел между двумя колоннами и шагнул наугад в серебряные туманы.
Пройдя шагов двадцать, он остановился, потому что нечто темное и бесформенное показалось перед ним. Канава у самых его ног.
В полутьме он не мог видеть, какова его глубина, но чуть левее через нее был перекинут мостик. Стюарт прошел по нему и снова почувствовал под ногами твердую почву.
С пугающей неожиданностью раздался громкий смех, эхом раскатившийся в воздухе. В нем слышалась едкая насмешка. Смех грохотал повсюду вокруг Стюарта, стены резонировали. Громогласный смех богов оглушил Стюарта.
Туман скользнул, будто втягиваемый канавой. Затем он исчез, будто напуганный этим злобным смехом.
Стюарт оказался в зале, занимающем весь низ этой огромной башни. Позади него открылась пропасть. Перед ним движущаяся даль света скрывала горизонт. И вдруг, между чудовищными колоннами троны черного дерева в пятнадцать метров высоты.
На этих тронах сидели гиганты!
Силуэты титанов в сверкающих кольчугах окружали Стюарта, и его разум тут же взлетел к наполовину забытому фольклору…
Азгард, Джотенгейм – страны богов и гигантов. Тор и Один, скрытые притворщики Локи и Бальдур – все они были там, – сказал он себе, – бородатые колоссы, от смеха которых дрожал зал.
Они смотрели на него с высоты своего роста.
Он поднял глаза, и гиганты стали карликами.
У зала не было потолка. По крайней мере, с виду. Колонны каким-то чудом поднимались вокруг стен, затянутых громадными вышивками, которые наверху уменьшались до размера булавочной головки. От одной этой громадной башни у Стюарта мутилось в голове, как будто он бил пьян.
Грохочущий смех, наконец, стих…
Через зал пронесся голос, низкий, звучный… голос Айзира:
– Брат, здесь человек!
– Как? Человек… и безумный, раз пришел сюда, во дворец Айзира!
Колосс с рыжей бородой наклонился, и его ледяные голубые глаза оглядели Стюарта.
– Не раздавить ли тебя?
Стюарт отскочил назад в тот момент, когда огромная рука опустилась на него, как падающее дерево.
Стюарт инстинктивно поднес руку к своему поясу, а рыжая борода вдруг раскатилась хохотом, к которому присоединились все остальные.
– А он храбр!
– Пусть останется живым!
– Да, пусть живет. Он может нас немного развлечь.
– А потом?
– А потом… в канаву, как других.
Других? Стюарт рискнул взглянуть.
Серебристого тумана больше не было, и Стюарт смог заглянуть в глубину пропасти – метров на 15 вниз. Там было человек десять. Они стояли неподвижно, как статуи. Крепко скроенный землянин, одетый в кожаное – видимо, увезенный с какого-нибудь рудника на Плутоне. Худощавая землянка, с голубой пудрой на волосах, одетая, как артистка кабаре, в блестящее платье, украшенное цехинами. Массивный венерианец с широкими плечами, с аспидно-серой кожей. Марсианка двух метров ростом с нежными чертами лица. Еще земляне – худощавый, бледный парень, похожий на служащего. Прекрасный каллистянин, белокожий, настоящий Аполлон, который, как и все его собратья, скрывал за маской кротости холодную дикость демона.
Их было десять – представители всех частей Системы. Стюарт вспомнил, что бывало в эпоху взимания десятин, что, в сущности, было эквивалентно жертвоприношению, раз в месяц исчезало несколько мужчин и женщин, и черные корабли жрецов Айзира возвращались на Азгард с пленниками.
Никто из них не поднимал глаз. Они стояли неподвижные, как камни.
Раздался новый взрыв хохота. Рыжая борода наблюдал за Стюартом.
– Его храбрость падает, – сказал грубый голос. – Скажи правду, землянин, хватит ли у тебя храбрости противостоять богам?
Стюарт упрямо отказывался отвечать. У него было странное и необъяснимое впечатление, что все это составляет часть игры. За этой иронией скрывались более серьезные намерения.
– Сейчас он храбр, – сказал гигант. – Но всегда ли он будет таким? Разве не бывало в его жизни такого момента, когда мужество изменяло ему? Отвечай, землянин!
