Сергей Садов - Горе победителям
Это предательство жгло меня ничуть не меньше, чем гибель родителей. А дни шли в своем бесконечном однообразии…
…И следующее утро ничем не отличалось от предыдущего. Завтрак, потом игры на воздухе. Я сидел чуть в стороне на дереве и равнодушно наблюдал за играми детей младшей группы. Только здесь я мог избежать докучливого внимания Валерки – его сюда не пускали.
– Ты там? – Я посмотрел вниз и увидел директора. – Кирилл, слезь, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить!
Если бы это был не Виктор Семенович, то я, наверняка, проигнорировал бы просьбу. Но сейчас я нехотя привстал, ухватился рукой за ветку, повис на ней, а потом прыгнул на землю. Отряхнул ладони и встал перед директором.
Виктор Семенович покачал головой.
– Вот что, Кирилл, тебе не кажется, что пора бы уже прекратить этот траур? В конце концов, у тебя же вся жизнь впереди! Или ты собрался теперь страдать весь остаток жизни? Ты думаешь, что твои родители это одобрили бы?
– Их больше нет, – пожал я плечами. – Они теперь уже ничего не смогут мне запретить.
Кажется, я сумел рассердить директора. Он вдруг качнулся вперед и ухватил меня за руку.
– Вот что, хочешь ты этого или нет, но сейчас ты вместе с классом пойдешь на экскурсию в музей… Знаю, знаю, что ты хочешь сказать. Но на этот раз я не приму никаких отговорок.
– Вы не сможете меня заставить.
– Могу! В общем так, или ты идешь вместе с классом или не идет никто.
– Это нечестно, – дернулся я и понял, что совершил ошибку. Виктор Семенович, заметив первые мои эмоции после аварии, обрадовался.
– Может и нечестно, но я так и сделаю, – твердо пообещал он.
Я задумался. Какое мне собственно дело до всего этого класса? Ну не сходят в музей один раз. И тут же я понял, что это для меня не сходить в музей ничего не значило. Сколько я их повидал уже? А для всех этих детей выход за пределы территория интерната праздник. Я не боялся, что меня возненавидят – меня и так не любят. Но все же я считал нечестным лишать их этого праздника. Просто не мог. Не мог несмотря ни на что.
– Хорошо, – сдался я. – Я пойду.
– Вот и замечательно. В таком случае иди и собирайся. Экскурсия начнется через час.
Виктор Семенович кивнул и зашагал в сторону здания. Я проводил его хмурым взглядом, вздохнул и нехотя поплелся следом. Нарушить свое обещание я не мог. Тем более обещание Виктору Семеновичу.
В комнатах царило оживление. Все жили предвкушением экскурсии. Даже ко мне цеплялись гораздо меньше обычного.
Старая Наседка собрала всех в коридоре.
– Я надеюсь, вы все будете вести себя прилично?
– Конечно, Вера Николаевна, – ангельским голоском пропел Валерка. Лично я бы этому обещанию не поверил, но Старая Наседка приняла все за чистую монету. Валерке почему-то она верила. Он вообще ходил у нее в любимчиках, что совсем не говорило о ее уме, за что я и прозвал Веру Николаевну Старой Наседкой.
– Так, Золотов, ты готов? Или тебе индивидуальное приглашение надо?
Я неопределенно дернул плечом, не понимая, что ей от меня надо.
– Выходим. – Старая Наседка захлопала в ладоши, как будто первоклашек собирала. Вообще эта манера обращения с нами как с несмышленышами больше всего раздражала всех. А уж сколько смеха было когда она таким же манером на виду почти у всего интерната начала разговаривать со своим сыном. Это сыночек – тридцатилетний дядя – с трудом вырвался из заботливых рук мамаши и сбежал. А Старая Наседка, похоже, даже не поняла в какую глупую ситуацию поставила своего сына.
Парами мы вышли из ворот – еще один идиотизм Старой Наседки. Я видел как многие пытались смущенно спрятать глаза от прохожих, которые с недоумением наблюдали как четырнадцатилетние подростки парами – как первоклашки идут по улице. Но попробуй, нарушь строй. Старая Наседка мигом отправит провинившегося назад, да еще и в интернате придумает наказание. Так же парами она посадила нас и в трамвай.
* * *Исторический музей мне понравился. Конечно, он не чета тому, что я видел в Москве, но все же. Меня всегда завораживали древние доспехи и мечи, выставленные в витринах. Я мог подолгу стоять около витрины с полуржавым мечом, представляя того человека, который владел им последним. Перед мысленным взором вставала жестокая сеча. И вот боец падает, пронзенный вражеским оружием. Меч выпадает из его ослабевших рук. Но битва продолжается. Меч втаптывают в землю. Проходят века и однажды на месте той битвы находят этот меч – свидетель древних сражений. Вспомнилось сочиненное отцом:
На том поле, у реки далекой
Стрелы жатву собрали свою
И на месте той битвы жестокой
Затуплялись мечи о броню.
Там стонала земля под ногами,
Грохотало от лязга мечей.
И надрывно неслись над полками
Крики тысяч и тысяч людей.
Но проходят года и века,
Зарубцуются старые раны.
Но останется боль навсегда –
Боль погибших на поле той славы.
И как будто закат, в кровь окрасив траву
Поднимает из праха могучую рать,
И вот снова в неравном жестоком бою
Все как прежде готовы стоять.
Тих, недвижим этот призрачный строй.
В нем встали солдаты прошедших времен.
Солдаты, навечно обретшие покой
На Калке, в Полтаве и под Москвой…
Но как только везде начинает светать
Незаметно, бесшумно исчезает та рать.
И несется над полем очень тихо, как стон:
“Если будет беда, позовите, мы ждем. Мы придем…”
И пока будем помнить о тех, кто в строю
Насмерть стоял в том кровавом аду
Они будут всегда на том поле стоять
И всегда будут нас охранять, защищать.
Это воспоминание опять вызвало привычную боль в груди. Я замер, стараясь поскорее взять себя в руки. Однако на этот раз воспоминания принесли не только боль, но и странную радость. Все было как раньше. Казалось вот-вот из-за двери выйдет мать с отцом. Они никогда не торопили меня, когда я вот так подолгу замирал перед каким-нибудь экспонатом. Но чуда не произошло. И на этот раз мне не удалось привычно постоять перед витриной. Старая Наседка не любила никаких отвлечений. Для нее важно чтобы все было по правилам. Раз шла экскурсия, то все должны слушать экскурсовода и никакой самодеятельности. Самодеятельность она вообще не выносила ни в какой форме. Именно из-за этого, несмотря на то, что мне музей понравился, я мечтал, чтобы экскурсия закончилась как можно скорее.
Все в мире заканчивается – закончилась и экскурсия…
– Вы все запомнили, дети? – строго спросила Старая Наседка на выходе.
“Дети” угрюмо молчали. Кажется, своими бесконечными одергиваниями она достала всех. Да и строя на этот раз никакого не было, несмотря на все призывы. Ведь в музее уже все были, а значит, назад никого не отправят. А наказание… его и перетерпеть можно. Любое наказание ничто перед унижением. И напрасно Старая Наседка призывала “деток” построиться. Она еще бегала вокруг нас, когда где-то в стороне неожиданно раздался какой-то хлопок. Я вздрогнул – хлопок был похож на тот, что прозвучал в машине. Похож, но все же чем-то он отличался… Я еще размышлял, когда раздался еще один хлопок. Кто-то взвизгнул.
Из-за поворота выскочил мужчина и бросился мимо нас. Следом выскочил милиционер. Он поднял руку и снова раздался хлопок.
– Стой! – закричал он, но беглец даже не притормозил. Только обернулся и резко вскинул руку. Опять хлопок. Милиционер упал на асфальт и перекатился. Вскочил и снова бросился за беглецом.
Только сейчас все словно очнулись. Заорала Старая Наседка. Визжали девчонки. Мальчишки, хоть и испуганные, с любопытством наблюдали за погоней. Некоторые плюхнулись на землю. Тут меня словно что-то толкнуло под руку. Я отвернулся и заметил как из-за подворотни выскочил еще один человек в спортивном костюме. Он мигом оценил обстановку, выхватил пистолет, упал на колено и прицелился в милиционера. Тот его не видел и как раз пробегал мимо нас.
– Берегись!!! – что было сил завопил я.
Милиционер недоуменно остановился, становясь прекрасной мишенью, и удивленно обернулся ко мне. Он не видел опасности! Совсем не видел. Я же, как в замедленном кино смотрел, как второй мужчина уже потянул курок. Не знаю, что на меня нашло. Может, я просто обрадовался случаю свести счеты с жизнью. Я бросился вперед и что было сил толкнул милиционера, почти физически ощущая дуло чужого пистолета. Вот тогда мне стало страшно. Я дернулся, пытаясь уйти с линии выстрела, но не успел. Просто не успел. Я вдруг почувствовал тупой удар под левую лопатку и какая-то сила швырнула меня вперед. Я все еще пытался сохранить равновесие, налетел на сбитого мной милиционера и перекувыркнулся через него. Еще не понимая, что произошло, я попытался подняться, но тело почему-то перестало слушаться. Мне удалось только перевернуться на спину… Надо мной снова раздались выстрелы, которые тут же смолкли, а потом я почувствовал как меня кто-то подхватил и я увидел лицо того самого милиционера. Хорошее такое лицо.
