"Мир приключений-3". Компиляция. Книги 1-7 (СИ) - Гнедич Петр Петрович

— Ну, а как вам нравится на дне? Все ли у вас благополучно? Не оставайтесь там слишком долго, барометр падает, и он мне не нравится. Мы вам даем достаточно воздуха? Нет ли еще каких-нибудь распоряжений?

— Все хорошо, капитан! — весело закричал Маракот. — Мы не задержимся. Вы отлично няньчитесь с нами. Нам здесь так же хорошо, как в наших каютах. Будьте наготове, и медленно двигайте нас вперед.

Мы вошли в область светящихся рыб и нас забавляло выключать наш собственный свет и в полном мраке— во мраке, в котором светочувствительная пластинка, провиси она целый час, не обнаружила бы и следов ультрафиолетовых лучей, — смотреть в окна на фосфоресцирующую жизнь океана. Точно на фоне черного бархатного занавеса виднелись маленькие точки сверкающего света, спокойно двигавшиеся, точно пароход, проливающий ночью свет через свои бесчисленные иллюминаторы. У одного страшного существа были светящиеся зубы, которыми он библейски скрежетал во мраке. У другого были длинные золотые щупальцы, а еще у иного — пламенный султан над головой. Насколько хватал наш глаз, во мраке мелькали сверкающие точки. Каждое из этих маленьких существ торопилось по своему делу и само освещало себе дорогу с такой же уверенностью, как ночные таксомоторы в часы театров на Стрэнде в Лондоне. Скоро мы снова зажгли наш собственный огонь, и доктор стал делать наблюдения над морским дном.

— Несмотря на то, что мы на такой глубине, мы опустились недостаточно низко, чтобы наблюдать какие-нибудь характерные отложения морского дна, — сказал Маракот. — Они совершенно вне доступных нам границ. Может быть, в другой раз, с более длинным канатом!..

— Бросьте это! — проворчал Биль. — И не думайте об этом!

Маракот улыбнулся.

— Вы скоро акклиматизируетесь в глубинах, Сканлан. Это будет не единственный наш спуск на дно океана.

— Еще что скажете! — пробормотал Биль.

— Для вас это будет так же просто, как опускаться в трюм «Стратфорда». Обратите внимание, мистер Хедлей, что почва здесь, насколько мы можем разглядеть сквозь густую заросль водорослей и кремнистых губок, представляет собою пемзу и черный базальтовый шлак, что указывает на древнюю, плутоническую деятельность. Я даже склоняюсь к мысли, — и это подтверждает мой первоначальный взгляд, — что эта скала — часть вулканического образования, и что «Глубина Маракота», — он произнес эти слова, растягивая их, точно был влюблен в них, — находится за скатом этой горы. Мне пришло в голову, что было бы интересным экспериментом медленно продвинуть нашу клетку дальше до края этой Глубины и увидеть, какое в этом месте образование почвы. Я бы лично ожидал увидеть пропасть величественных размеров, простирающуюся вниз под острым углом в огромнейшие глубины океана.

Подобный опыт казался мне очень опасным. Кто мог сказать, как долго выдержит давление наш тонкий канат при боковом движении? Но для Маракота просто не существовало опасности ни по отношению к нему самому, ни для других, когда нужно было сделать какое — нибудь научное наблюдение. Я затаил дыхание и заметил, что то же сделал и Биль Сканлан, когда медленное движение нашей стальной оболочки, отклоняя в сторону развевающиеся листья морских водорослей, показало, что мы испытывали теперь всю силу давления. Но клетка наша достойно выдержала это испытание, и мы стали продвигаться по дну океана в очень легком скользящем движении. Маракот, с компасом на ладони, выкрикивал свои указания относительно направления и по временам приказывал, чтобы поднимали клетку во избежание каких-нибудь препятствий на пути.

— Этот базальтовый хребет едва ли имеет в ширину больше мили, — объяснил он. — Я отметил, что пропасть находится к западу от точки, в которой мы погрузились. При такой скорости мы, конечно, достигнем ее в очень короткое время.

Мы беспрепятственно скользили по вулканической равнине, покрытой колыхающимися золотыми водорослями.

Равнина эта была прекрасной потому, что ее украшали роскошные драгоценные каменья, живые, созданные природой, и пламенем сверкавшие точно из своей оправы черного базальта. Вдруг профессор бросился к телефону:

— Остановитесь тут! — закричал он. — Мы доплыли!

Перед нами неожиданно раскрылся чудовищный провал. Это было наводящее ужас место, видение кошмара. Черные блестящие базальтовые скалы круто обрывались в какую-то неизвестность. Края их обросли бахромой развевающейся Laminaria. Так папоротник спускался бы над какой-нибудь земной пропастью. Но под этой качающейся, трепещущей каймой были только блестящие стены бездны. Скалистые края обрыва, извиваясь, ускользали от нас, но пучина могла быть любой ширины, потому что наши огни не были в состоянии проникнуть во мрак, лежавший впереди нас. Когда сигнальная лампа Лукаса была повернута книзу, она протянула длинную золотую дорогу из параллельных лучей, бежавшую вниз, вниз, вниз, пока ее не поглотил мрак ужасной бездны под нами.

— Это, действительно, замечательно — воскликнул Маракот, глядя в окно. На худощавом, взволнованном лице его было довольное выражение собственника. — Что касается Глубины, то мне не надо говорить, что она часто бывала превзойдена. Есть, например, глубина Чэлленджера в 26.000 футов вблизи Ладронских островов, глубина Планета в 32.000 ф. невдалеке от Филиппинских островов, и много других, но очень вероятно, что Глубина Маракота стоит особняком по крутизне ее спуска и замечательна также тем, что укрылась от наблюдений такого множества гидрографических исследователей, наносивших на карту Атлантический океан. Едва ли можно сомневаться…

Он остановился посреди фразы и на лице его застыло выражение глубочайшего интереса и удивления. Биль Сканлан и я, смотревшие из-за его плеч, были совершенно подавлены тем, что представилось нашим пораженным глазам.

Какое-то огромное существо поднималось к нам по световому туннелю, который был направлен нами в бездну. Далеко внизу, где луч исчезал во мраке пропасти, мы смутно могли разглядеть неясное черное колыхание и движение какого-то чудовищного тела, медленно поднимавшегося кверху. Неуклюже барахтаясь, оно всплывало к краю бездны, тускло поблескивая. Теперь, когда чудовище приблизилось, оно находилось в самом луче, и мы яснее могли видеть его ужасающий облик. Это было животное, еще неизвестное науке, но схожее со многими знакомыми нам видами. Тело его было слишком длинно для огромного краба и слишком коротко для гигантского омара. Очертаниями оно вернее напоминало речного рака, с двумя чудовищными клешнями, вытянутыми с двух сторон, и парой шестнадцатифутовых усов, подрагивавших перед его черными, тусклыми, угрюмыми глазами. Светло-желтая чешуя его имела, вероятно, футов десять в ширину и полная ее длина, но считая усов, была, должно быть, не меньше тридцати футов.

— Удивительно! — воскликнул Маракот, неистово царапая в своей записной книжке. — Глаза — сложные, со множеством фасеток, эластичные пластинки панцыря, семейства раковых, неизвестного вида. Crustaceus Maracoti — «Рак Маракота» — почему бы и нет? Почему бы и нет?

— Чорт возьми, мне все равно, как его зовут, но мне кажется, что он плывет в нашу сторону! — закричал Биль. — Послушайте-ка, д-р, не потушить-ли нам наши огни?

— Только одну минуту, пока я запишу его строение, — воскликнул естествоиспытатель. — Да, да, этого достаточно.

Он повернул выключатель, и мы снова погрузились в черный, как чернила, мрак с мелькающими только в воде огоньками, похожими на метеоры в безлунную ночь.

— Эго, верно, самый страшный в мире зверь, — сказал Биль, вытирая себе лоб. — Я чувствовал себя так, точно утром после бутылки запретного у нас в Америке алкоголя.

— Конечно, на него страшно смотреть, — заметил Маракот, — и, может быть, страшно и иметь с ним дело, если бы мы действительно были доступны этим чудовищным клешням. Но внутри вашей стальной клетки мы можем себе позволить спокойно и безопасно рассматривать его.

Едва он произнес эти слова, как в нашей внешней стенке раздался стук, похожий на удар кирки. Потом началось продолжительное трение и царапание, закончившиеся другим резким ударом.