Роман Суржиков - Без помощи вашей
– Неа. В четверг я его не видал. Ты, видно, спутал: в среду здесь брат Людвиг проезжал. И не к монастырю ехал, а от монастыря. Туда вон, в сторону развалин крепости.
* * *Максимиановская обитель была укреплена как надо – чего, впрочем, и следовало ожидать от монастыря, расположенного среди полей. Двадцатифутовые стены венчались галереей с бойницами, ворота были окованы железом и снабжены дополнительной подъемной решеткой из дубовых брусьев. Правда, башен не было, и это обстоятельство, несомненно, порадовало бы командира осадного отряда из пары сотен бойцов. Беда в том, что все войско Хармона-торговца состояло из одного недорыцаря, одного дезертира и одного старого пьянчуги с копьем.
– Что ж, начнем с разведки, – сказал Хармон, глядя на белеющие стены монастыря с опушки рощицы. – Так ведь полагается по правилам военной науки?
Джоакин важным кивком подтвердил: да, именно так.
– Паломники обыкновенно выглядят несчастными людьми, – сказал Хармон. – Или нищие, или хворые, или юродивые, или голодные. А лучше – все вместе.
Он скептически осмотрел свою свиту. Все были, как на зло, здоровы и жизнерадостны. Более всех походил на нищего страдальца сам Хармон, до конца не оправившийся от голодовки. Однако ему в монастырь дорога заказана: пузатый брат Людвиг, если именно он и был тюремщиком, помнит Хармона в лицо. Джоакин со Снайпом отпадали – они имели слишком уж воинственный вид. Не подошел и Вихорь – тот был хоть добродушен, но крепок. Хармон пригляделся к Луизе:
– Значит, вот что я тебе скажу. Ты станешь паломницей. Жизнь твоя – штука нелегкая. Муж у тебя помер…
– Вот те на!.. – возмутился было Вихорь, но Хармон повысил голос:
– Да-да, Луиза, овдовела ты. Осталась одна с двумя спиногрызами, да еще на твоей шее сидит престарелый отец. Папашка, значит, ничего делать не может, поскольку беспробудно пьет. Это будешь ты, Доксет.
– Я, хозяин?..
– Именно ты. Я тебе для убедительности чарку орджа налью… две. Твоя задача, Доксет, выглядеть полным дураком: смеяться невпопад, ко всем с болтовней приставать, нести всякую чушь.
– Ну, уж вы придумали, хозяин! Этакий маневр я только в Шиммери видал. Пошли мы в разведку на Львиные Врата, и наш командир говорит: переодеваемся скоморохами…
– Вот-вот, отлично справляешься, – похвалил Хармон. – А твое дело, Луиза, показывать всем своим видом, что жизнь – несладкая штука. Сделай суровое лицо и не улыбайся. Вообще забудь, что такое улыбка, поняла? Платье надень грязное и старое, башмаки – сбитые, плащ возьми не свой, а Вихрев – видно будет, что он с чужого плеча. Котомку возьми, но пустую – внутрь пару тряпок кинь, не больше. Пусть не думают, что у тебя какое-то добро водится.
– Подол платья подвязать? – предложила Луиза. – Так делают, когда идут пешком по грязи.
– Верно, умница. Из денег возьми горстку медяков, завяжи их в платок. Обязательно брось подаяние: развяжи платочек этак аккуратненько, выйми три звездочки, потри о подол и положи в чаши, а остальные завяжи – и за пазуху.
– Бедняки еще целуют монетки перед тем, как на подаяние бросить.
– Точно подметила. И это сделай. Детей – Сару с Вихренком – тоже одень погрязнее да победнее. Ты поняла уже, в каком духе. Вихренок пусть босиком идет, а Саре на голову платочек повяжи – дети в платочках всегда смотрятся жалко.
Луиза всполошилась:
– Хозяин, я-то за себя не особенно боюсь… Но детей вести в этакое место! А вдруг монастырь – и вправду логово злодеев?
– Не переживай. Хуторяне говорят, в монастырь каждую неделю паломники ходят. И ни одного слуха не было, чтобы кто-то пропал и назад не вернулся.
– Но все же, тревожно. То ведь просто паломники, а это – мы. Вдруг злодеи знают, что мы вам служим?
– Ладно, коли так волнуешься, то оставь детей снаружи за воротами. Но до входа с ними непременно дойди – пускай привратники увидят.
– Идет. А о чем молиться-то?
– Как – о чем? Чтобы святой Максимиан дал тебе сил справиться с твоей нелегкой жизнью! Сама же видишь – не жизнь у тебя, а каторжный труд! Еще проси, чтобы Максимиан твоему папашке голову прочистил и от пьянства отучил.
– Хозяин… а кто такой Максимиан?
– Как – кто? Праотец! В честь него монастырь назван!
– Ну, это понятно, что Праотец. А чем он славится, что сделал хорошего? Как ему молятся?
– Ты спросишь, женщина! Я тебе кто – архидьякон? Максимиан – святой. Еще у него малый Предмет был – этакий, вроде медальончика. Он в монастырской церкви на алтаре лежит, трактирщик сказал. А об остальном монахов спросишь.
Полли внимательно слушала разговор Луизы с хозяином, а потом сказала:
– Позвольте, я тоже пойду на разведку.
Хармон нахмурился. Первым его желанием было отказать. Пока беседовал с Луизой, то не думал об этом, но как Полли предложила – так сразу сообразил: а ведь в монастыре может быть опасно!
– Нет, милашка, ты лучше не ходи.
– Почему же? Луизе можно, а мне – нет?
– А зачем? Луиза с Доксетом все сами рассмотрят.
– Три пары глаз лучше двух!
– Все равно не ходи.
– Но почему?
Потому, что ты мне нужна! Жениться на тебе хочу – что неясного?! Но Хармон не сказал этого – было не время. Сперва вернуть Сферу, потом – купить билеты на поезд, прокатиться с девушкой в столицу, а уж там, когда Полли себя не будет помнить от восторга… Сейчас – рано. Нет уверенности, что согласится.
– А почему ты так хочешь? – уклончиво спросил торговец.
– Хозяин, в том монастыре есть Священный Предмет. А я видела только один за всю жизнь. Очень уж хочется посмотреть!
Этой просьбе Хармон не смог отказать. Кто-нибудь другой, возможно, не отпустил бы девушку на встречу со святыней… но не Хармон Паула. Напоследок, впрочем, он еще брыкнулся:
– Ты по виду не соответствуешь: больно жизнерадостна для паломника.
– У меня есть идея на этот счет, – ответила девушка. – Я буду блаженной.
Она улыбнулась – широко и как-то странно, будто не собеседнику улыбалась, а самой себе. Взгляд Полли стал рассеянным, прошел сквозь Хармона и устремился куда-то в неизвестность. Несмотря на всю миловидность ее черт, вид получился жутковатый. Джоакин даже присвистнул.
– Так что же, очень в паломничество хочешь? – спросил Хармон.
– Добрый господин, – ответила Полли сквозь улыбку, – никак не могу я не идти. Назначено мне, добрый господин. Максимиан велел: приди, отроковица, спрошу тебя.
– Издалека ли идешь? – подыграл торговец.
– Кто же знает?.. – улыбалась девушка, глядя сквозь него. – Где была, там больше меня нет. Шла дорогой, и другой дорогой, и третьей дорогой. Вот, хороших людей встретила, Праотец мне шепнул: иди с ними.
Она рассеяно погладила по голове Сару.
– Согласен, – сказал Хармон, – будешь блаженной. Не бери ни котомки, ни плаща. Просто в платье иди: как услыхала голос, тут же и отправилась в путь.
– Вы правы, добрый господин. Праотец позвал, и я не смела медлить.
– Так и не медлите! – кивнул Хармон. – Наряжайтесь, отправляйтесь в разведку. Завтра срок истекает!
Спустя несколько часов компания «паломников» вернулась из Максимиановской обители.
Луиза сказала:
– Вроде, ничего особенного. Монастырь как монастырь. Двор просторный, построек много, все ухоженные. Есть конюшни и пивоварня. Церквушка хорошенькая, но небольшая. На алтаре – Предмет: вроде медальончика, а в нем голова мужчины – как живая. Куда ни пойдешь, он к тебе лицом поворачивается… Братьев в монастыре человек тридцать, а служек – больше полусотни. Братья недовольны, что мы явились, сперва впускать не хотели. В церкви, когда мы Предмет рассматривали, монах стоял рядом и ворчал: мол, хватит, нагляделись уже, идите своей дорогой. Словом, все как обычно в церквях.
Доксет сказал:
– Значит, вот что, хозяин. Монастырь этот – он немного странный какой-то. Я, хозяин, в монахах-то не силен, не шибко во всех этих священных делах разбираюсь. Но в войсках-то послужил будь здоров, уж что есть, то есть. И вот что я вам скажу: обитель эта военным лагерем попахивает. Дисциплинка у них, все ходят по струночке – не как попало, а установленными путями. Никого не видать, кто бы шатался без дела. Трое служек прохаживались по двору, и я было решил: прохлаждаются. А потом пригляделся: крепкие парни, спины прямые, не согнутые, как у монахов, а на поясах – дубинки. Добротные такие дубинки с набалдашниками, сродни булаве. Тут-то я понял, хозяин: это не просто себе служки, а часовые на вахте. Странное дело, да, чтобы в монастыре часовых выставляли?
А Полли сказала:
– Хозяин, это они – злодеи.
– Почему так уверена?
