Еремей Парнов - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1978. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов
Пунктирность наших заметок побуждает к краткости и в отношении Владимира Одоевского.
Упомянем, что писал он и романтические, «таинственные» повести. («Сильфида», «Косморама», «Саламандра» и др.), в которых пытался с научных позиций исследовать тайны человеческой психики, и повести сатирико-фантастического плана, одна из которых («Сказка о мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем») вполне могла послужить первотолчком для появления знаменитого гоголевского «Носа».
Одновременно В. Одоевский — один из несомненных родоначальников и той фантастики, которую мы традиционно называем научной. И здесь в заслугу ему нужно поставить не только незавершенный утопический «4338 год» с его бесконечной верой в силу науки и массой удивительных по смелости научно-технических прогнозов («электроходы», мчащиеся по Гималайскому и Каспийскому туннелям, телефон-»магнетический телеграф», искусственная пища из небелковых продуктов, воздействие на климат и использование для обогрева Камчатки тепла ее вулканов, отсутствие воздуха на Луне и многое другое). Одоевскому принадлежат и едва ли не первые у нас утопии иного плана, негативные: «Город без имени» (1839) и «Последнее самоубийство» (1844). Доводя в них до логического конца утилитаризм И. Бентама и концепцию «абсолютного избытка людей» Т. Мальтуса, Одоевский закладывал основы тех разновидностей фантастики, которые мы обычно связываем с именем Уэллса и называем антиутопией либо фантастикой предупреждений в зависимости от позиции авторов, их отношения к прогрессу, к будущему, к судьбе человечества…
В поисках предтеч любопытен для нас и малозаметный в общем хоре русских писателей XIX века Николай Ахшарумов. Романы его — «Двойник», «Игрок», «Граждане леса» — печатались в пятидесятых-шестидесятых годах, а интересны они тем, что их герои «научным путем» создают своих двойников, задолго до «Алисы» Л. Кэролла попадают в «шахматный» мир, отличаясь редкой наблюдательностью, находят общий язык с животными и даже пытаются — увы, безуспешно — устроить общину, объединяющую человека и разнохарактерных четвероногих и пернатых «граждан леса»…
Несомненно, любопытна для нас и обращенная в прошлое утопия Михаила Михайлова «За пределами истории». Написанная в Сибири сподвижником Чернышевского, в 36 лет погибшим на каторге, она была опубликована в 1869 году и представляет собою первую попытку в русской (а возможно, и мировой) литературе изобразить, опираясь на данные науки, жизнь отдаленнейших наших предков, только-только начинающих становиться людьми…
И наконец книга, мимо которой попросту нельзя пройти, говоря о старой нашей фантастике: «Что делать?» Николая Чернышевского. Первая в России социалистическая утопия…
Вспоминая эту книгу применительно к фантастике, обычно имеют в виду сны Веры Павловны, и в первую очередь самый знаменитый из них, четвертый.
Что ж, бесспорно: именно в нем дана впечатляющая картина того прекрасного будущего, ради которого появились, живут и работают «новые люди». Но ведь и эта их работа, и обыденная жизнь, и сами они, и, разумеется же, лучший из них, «особенный человек» Рахметов, не только буквально по крохам найдены и собраны автором в реальной действительности; в значительной степени все это сконструировано, вымышлено, создано как руководство к действию для тех, кого растил и воспитывал Чернышевский с помощью «Современника» своей публицистикой. Не случайно же и стал этот роман настольной книгой всех последующих поколений русских революционеров; одних только снов Веры Павловны было бы явно недостаточно для выполнения функций «учебника жизни».
Роман Чернышевского, можно сказать, и в целом не выпадает из системы научной фантастики-той ее разновидности, где совмещены обе перспективы: и дальняя (постановка конечной цели), и ближняя (изложение задач завтрашнего дня). В конце концов, фантастика — как вид литературы — ничуть не виновата в том, что термин «мечта ближнего прицела» оказался скомпрометирован в нашем представлении худосочными книгами ряда послевоенных советских литераторов…
Уместно отметить еще и вот что. Ровесник Жюля Верна (оба они родились 160 лет назад, в 1828 году), русский писатель, упрятанный в каземат Петропавловской крепости, сумел опубликовать свой роман в том же 1863 году (и вот вам, между прочим, еще один знаменательный юбилей нашей фантастики: 125 лет назад!), когда и у писателя французского вышел первый его «научный роман». Невольно напрашиваются самые разные параллели, в том числе и между двумя этими книгами.
Роман Ж. Верна «Пять недель на воздушном шаре» открывал собою славные страницы в истории фантастики: она осознанно становилась провозвестницей новых свершений научно-технического прогресса, его горячей союзницей и вдохновительницей.
Нетрудно и у Чернышевского найти истинно провидческие научно-технические прогнозы. Алюминий как строительный материал (в те годы его получали лишь в лабораторных условиях и цена его была не ниже, чем у золота), новаторская архитектура («…а окна огромные, широкие, во всю вышину этажей!..»), совершенное электрическое освещение («…свет, — конечно, такой он и должен быть: совершенно как солнечный, белый, яркий и мягкий…»; а ведь еще 12 лет было до изобретения электрической «свечи Яблочкова»), орошение пустынь и осушение болот, жнущие и убирающие пшеницу машины… Однако главное для Чернышевского в будущем — его преображенный социальный облик, та самая сверхцель, которую и ставил он перед молодым поколением!
Можно было бы — в дополнение — вспомнить и о рассказах Чернышевского «Кормило Кормчему» и «Знамение на кровле». Опубликованные лишь в 1906 году, они представляют собою отрывки из книги «Чтения в Белом Зале», задуманной писателем в сибирской ссылке, и с присущей Чернышевскому прозорливостью рисуют двойственность научного прогресса. Всесильная машина Эвергет, придуманная неким Пожирателем Книг, из благодетельницы превращается в проклятие для народов. Ибо в неправедном обществе обязательно найдутся те, кто «возьмут чертеж Эвергета и спрячут ото всех», а саму машину используют для того, чтоб забрасывать на высоту в тысячу верст изготовленные ими чудовищные бомбы.
«И увидев то, и услышав то, вострепещут народы и скажут в сердцах своих: На кого та бомба? Горе той стране, на которую та бомба!..» — в стиле восточных сказаний повествует Чернышевский, поражая нас проницательностью взгляда, обращенного из семидесятых годов прошлого века — не в наши ли с вами восьмидесятые?!
Закончим на этом краткую нашу экскурсию в историю русской фантастики. Закончим, даже не коснувшись еще многих славных имен. И. Тургенев, Ф. Достоевский, М. Салтыков-Щедрин…
