Андрей Лазарчук - Опоздавшие к лету
— А при чем все это? — спросил Микк, чтобы хоть собственным голосом отогнать дремоту.
— Вот к этому я и перехожу. Кстати, вы обратили внимание, как часто мы используем слово «это»? Как часто повторяемся? Как часто в новостях нам сообщают одно и то же, только разными словами? В современных книгах — тоже сплошные перепевы и повторы… а это значит, что люди так видят и воспринимают мир. И от этого никуда не деться… нам не выйти за пределы языка — языка, которым наше сознание описывает то, что в него проникает.
— Получается так, что наш разговорный язык — это производное от того внутреннего языка… я правильно понял? — подался вперед Кипрос. — И видимое его обеднение — это признак того, что беднеет внутренний язык?
— Я не стал бы называть его производным, — сказал Дед. — Там более сложная зависимость. В сущности, каждый человек владеет минимум тремя языками: языком восприятия — который позволяет сознанию перешифровывать поступающую от органов чувств информацию, — языком общения — ну, это понятно, — и языком перевода с языка общения на язык восприятия. Не запутались?
— Нет, — сказал Кипрос. Микк промолчал.
К чему он ведет, интересно, подумалось ему. Где-то ведь все то, что рассказали мы, и все то, что говорит он, должно пересечься. Но, черт возьми, где? И Кип… какой он сегодня странный.
Пропала женщина, к которой он был, в общем, неравнодушен. И что? Волочет меня к этому заумному старику… и опять непонятно — зачем? С целью окончательно добить мои мозги?..
— …мозга не снизилась, — услышал он голос Деда. — И какой тогда вывод мы можем сделать из всего сказанного? Ну, парни? Машина работает, как работала, горючее жрет, как жрала, — а мощность падает и падает? Значит, часть мощности уходит налево, так?
— Получается, что так, — медленно сказал Кипрос. — То есть…
— То есть мозг каждого из нас помимо своей основной работы делает что-то еще, неподотчетное сознанию. И со временем доля этой работы становится все больше и больше. И я подозреваю, что она давно перевалила за половину.
— И что это за работа? — спросил Микк. Вся сонливость куда-то исчезла.
— Участие в коллективном разуме.
— И всего-то? — пожал плечами Микк. — Эта мысль обсасывается уже миллион лет.
— Не могу согласиться. Обычно под коллективным разумом подразумевают сумму всех более-менее взаимодействующих сознаний. В нашем же случае…
— Я понял, — сказал Кипрос и посмотрел на Микка.
— Я, кажется, тоже понял…— помолчав, сказал Микк. — И что из этого следует?
— Это только одна сторона дела. Не зря же я так долго рассказывал про мутации и прочее. Я имею все основания предполагать, что, помимо коллективного разума человечества… прошу прощения, я перебью сам себя. Разум этот существует в мозге, состоящем из нервных клеток, роль которых играют наши собственные мозги, вот эти, — Дед постучал себя костяшками пальцев по черепу, — и связующих путей, а именно: всех форм обычного общения, плюс почта и прочие телефоны, плюс компьютерные сети, плюс сенситивные средства. Так вот, помимо этого разума существует другой, включающий в себя информационные системы растений, насекомых, прочей живности — и некоторых людей. Тех, которые — помните? — так хорошо умели с этой живностью обходиться… Возможно, люди эти включены и в ту, и в другую систему… тем им труднее приходится… Дед помолчал, глядя куда-то мимо всего.
— Потому что оба эти разума бьются сейчас насмерть.
Что-то, медленно поворачивавшееся в голове Микка, со щелчком встало на место.
Он зачем-то поднялся на ноги, стоя налил себе полный стакан вина и стоя же выпил до дна. Война, подумал он. Конечно же, война. Как я не понял раньше?.. Логика войны, да, логика войны так и проступала сквозь все происходившее, и непонятно было лишь — кто с кем? Так… и что же теперь делать? Быть марионеткой, солдатиком — или… или что? Разве есть выбор?
— Интересно получается…— протянул Кипрос. — Если так… да.
То есть… хм. Секунду. Связь между людьми и людьми осуществляется понятно как. А между людьми и… м-м… биосферой?
— На эту тему было много работ, — сказал Дед. — Но все не слишком убедительные. Хотя ясно, что каким-то материальным носителем информации стороны обмениваются. Известно, например, что растения чувствуют настроение человека…
— Ну да, — кивнул Кипрос. — А те люди, значит, ни о чем таком не подозревают. В то время как противная сторона…
— Исчезнувшие, — прошептал Микк.
— Исчезнувшие? — поднял брови Дед. — Не думаю. Скорее всего, их просто сожрали. Те твари, которых ты препарировал, Кип. Иначе почему такая локализация исчезновений, почему только деревянные дома? С другой стороны… мутантов ведь уничтожали просто варварски. Так что не исключено… э-э… что причиной было…
— Это раньше, — сказал Микк. — А сейчас?
— Кодоны, — сказал Кипрос. — И эрмеры…
— Точно, — сказал Микк. — Кодоны возникают в информационных сетях. И тогда получается, что этот самый общий интеллект генерирует их именно для проверки ячеек. Если реакция нормальная — свой. Если же…
— Тогда считается, что его убили в интересах безопасности граждан, — подхватил Кипрос. — И что интересно — так оно и есть на самом деле. Во всех смыслах.
— Суки…— Микк сам не знал, кого он имеет в виду. Вдруг навалилась чернота. Дыхание перехватило. Острый запах разрытой земли и другой, ни на что не похожий резкий запах, пробуждающий какие-то древние, еще дочеловеческие воспоминания, наполнили собой воздух. Призрачный холод коснулся лица. И — остановилось время.
Это было так внезапно и так страшно, что Микк закричал. От крика осыпались и стали пыльными холмиками тела Деда и Кипроса. Мгновение спустя мягко развалился стол, за которым сидели, ящики, шкафы и стеллажи, громоздившиеся вокруг, двери, ведущие в другие комнаты, и то, что стояло за этими дверями. Беззвучными медленными водопадами стекли на пол книжные полки и антресоли, ковры и картины. По колено в пыли, Микк стоял один среди четырех стен, перед тремя дверьми, ведущими бог знает куда. За окном без переплета и стекол висела непроницаемая мгла.
7. МИШКА
Наконец настала та ночь, когда салабон Мишка Грачев ушел в побег, разом поставив жирный крест на всей своей никому не нужной салабонской жизни. Он давно знал, что эта ночь когда-нибудь настанет, и все равно она настала неожиданно, вдруг, и поэтому с собой у Мишки было только два десятка черных сухарей, немного соли, банка свиной тушенки и три коробка спичек. Он сознательно шел безоружным; штык-нож не в счет, а к гранате, взятой на последний случай, отношение было особое. Не как к оружию. Другое.
