Айзек Азимов - Космический Рейнджер
Конвей улыбнулся. Молодой член Совета тоже поймал эту ошибку Девура.
Конвей сказал:
— Мистер Девур, член Совета Старр не присутствовал, когда вы произносили свою вступительную речь. Позвольте процитировать из неё отрывок слово в слово: «Незаселенный мир — это незаселенный мир, независимо от его орбиты в пространстве. Мы первыми заселили его, и он принадлежит нам».
Глава Совета повернулся к делегатам и, тщательно подбирая слова, сказал:
— Если справедлива точка зрения земной делегации, Мимас принадлежит нам, потому что обращается вокруг планеты, которая, в свою очередь, вращается вокруг нашего Солнца. Если справедлива точка зрения делегации Сириуса, Мимас тоже принадлежит нам, потому что он был не заселен и мы колонизировали его первыми. В соответствии с утверждениями самих сирианцев, тот факт, что другой спутник Сатурна ими уже заселен, не имеет отношения к данному случаю.
В любом случае, вторгнувшись на планету, принадлежащую Земной федерации, и силой удалив оттуда колониста, Сириус начал военные действия и показал всё своё лицемерие, поскольку считает для себя возможным делать то, что не позволено другим.
Снова началось смятение, и следующим заговорил Доремо.
— Джентльмены, я хочу кое-что сказать. Факты, приведенные Конвеем и членом Совета Старром, неопровержимы. Это показывает, в какую анархию погрузится Галактика, если победит точка зрения Сириуса. Каждая незаселённая скала станет источником споров, каждый астероид будет угрозой для мира. Сирианцы собственными действиями доказали свою неискренность…
Произошёл полный и окончательный поворот событий.
Если бы позволяло время, Сириус мог бы ещё призвать к порядку своих союзников, но Доремо, искусный и опытный политик, провёл голосование, когда просирианские делегации ещё были деморализованы и не могли решиться выступить против очевидных фактов.
За Сириус голосовали три делегации. Делегации Пентесилеи, Дуварна и Муллена, все небольшие планеты, где влияние сирианцев было очень сильно. Остальные голоса, свыше пятидесяти, были поданы в пользу Земли. Постановили, что Сириус должен освободить взятых в плен землян. Постановили демонтировать базу и покинуть Солнечную систему в течение месяца.
Конечно, заставить выполнить эти приказы можно было только оружием, но Земля была готова к войне, а Сириусу пришлось считаться с мнением остальных миров. И никто на Весте не думал, что в таких обстоятельствах Сириус решится на войну.
Девур, тяжело дыша, с лицом, искаженным яростью, сказал Старру:
— Грязный трюк. Вы сознательно вынудили нас…
— Это вы вынудили меня, — спокойно ответил Счастливчик, — угрожая жизни Верзилы. Помните? Или предпочтете, чтобы были опубликованы все подробности?
— Ваш друг-обезьяна всё ещё у меня, — злобно сказал Девур, — и что бы там ни говорили на конференции…
Глава Совета Конвей, тоже присутствовавший при разговоре, улыбнулся.
— Если вы имеете в виду Верзилу, мистер Девур, то он не у вас. Он в наших руках вместе с офицером Йонгом, которого Дэвид Старр заверил в моей поддержке. Очевидно, Йонг считает, что при вашем нынешнем настроении ему лучше не сопровождать вас в обратном полёте на Титан. Может, и вам небезопасно возвращаться на Сириус? Если хотите обратиться с просьбой об убежище…
Девур, потеряв дар речи, встал и ушёл.
Доремо широко улыбался, прощаясь с Конвеем и Дэвидом.
— Думаю, вы будете рады снова оказаться на Земле, молодой человек.
Дэвид кивнул в знак согласия.
— Через час я отправляюсь домой на лайнере, сэр, а несчастный «Метеор» пойдёт на буксире, и, откровенно говоря, я этим доволен.
— Хорошо. Поздравляю с великолепно выполненной работой. Когда глава Совета Конвей попросил меня перед началом заседания дать ему возможность устроить перекрестный допрос, я согласился, но решил, что он сошёл с ума. Когда вы давали показания, а он с ними соглашался, я уверился в том, что он сумасшедший. Но, очевидно, вы всё спланировали заранее.
Конвей ответил:
— Дэвид направил мне послание, в котором рассказал, что собирается делать. Конечно, до самого последнего момента мы не были уверены, что план удастся.
— Я думаю, вы верили в члена Совета, — возразил Доремо. — Во время нашей первой беседы вы спросили меня, буду ли я на вашей стороне, если его показания не произведут эффекта. Тогда я, конечно, не понял, в чём дело, понял только потом.
— Благодарю вас за поддержку.
— Я поддержал сторону, за которой справедливость… Вы серьёзный противник, молодой человек, — сказал он Дэвиду.
Тот улыбнулся.
— Я сделал ставку на неискренность сирианцев. Если бы они на самом деле верили в то, что говорят, они не тронули бы моего друга на Мимасе, и мы остались бы с базой на маленьком куске льда и предстоящей войной.
— Вы правы. Конечно, когда делегаты вернутся домой, многие передумают, начнут гневно обвинять Землю и меня тоже, но, я думаю, всё уляжется. Успокоившись, они поймут, что установили прецедент — принцип независимости звёздных систем, и я думаю также, что этот принцип важнее всей их оскорбленной гордости и предрассудков. Я считаю, что историки будут рассматривать эту конференцию как очень важный шаг к миру и процветанию всей Галактики. Я очень доволен.
И он энергично пожал землянам руки.
Дэвид и Верзила снова оказались вместе, и хоть пассажирский корабль был велик и места в нём было много, они не расставались. Марс остался позади (Верзила больше часа с довольным видом смотрел на него), приближалась Земля.
Наконец Верзила решил высказать, что его мучит.
— Великий Космос, Счастливчик, — сказал он, — как это я не понял, что ты делаешь? Я думал… Ну не хочу говорить, что я думал. Только, пески Марса, тебе следовало предупредить меня.
— Верзила, я не мог. Это единственное, чего я не мог сделать. Разве ты не понимаешь? Мне нужно было заставить сирианцев вывезти Бена с Мимаса так, чтобы они не задумались о последствиях. Мне нельзя было показывать им, что я хочу этого, иначе они сразу заподозрили бы ловушку. Нужно было действовать так, будто я иду на это вопреки своему желанию, что я вынужден так поступать. Уверяю тебя, я с самого начала и не знал, как это сделать, но понимал одно: если бы ты, Верзила, знал о моем плане, ты бы его сорвал.
Верзила страшно рассердился.
— Сорвал? Да знаешь ли ты, земной слизняк, что от меня и бластером ничего бы не добились?
— Знаю. Никакая пытка не помогла бы. Но ты выдал бы план сам. Ты очень плохой актер и знаешь это. Стоило тебе по-настоящему рассердиться, и так или иначе всё вышло бы на поверхность. Вот почему я хотел, чтобы ты остался на Мимасе, помнишь? Я знал, что не могу тебе рассказать всё, знал, что ты не понимаешь, что я делаю, и мне было плохо из-за этого. Но ты оказался настоящей находкой.
