Андрей Бочаров - Настоящая фантастика – 2013 (сборник)
Напрасно старейшины утконосового племени посылали иски о компенсации ущерба. Подло-гнусные тираннозавры рексы только посмеялись над бумагой, использовали её в соответствии со своей ящерной сущностью. И снова глупые орды диплодоков, науськанных тиранами, прибыли топтать посевы и кладки свободолюбивых утконосов, выискивать и без сочувствия изымать банки с соленьями. Хоть труд Бунч-Брунича Хлюпика написан и научным языком, на глаза всё едино наворачиваются слёзы. Научно подкованный читатель просто зеленеет от жутчайших картин попирания демократий и свобод цейлонских утконосов. Как переживательно, совершенно без прикрас, описана попытка утконосного народа вырыть совместную канаву и обратить полуостров Цейлон в неприступный, свободный остров. Всё тщетно. Безбожные тоталитарные рексы напустили на утконосные кладки так же плоско-тоталитарно мыслящих птеродактилей. Камни и глина – вот что сыплется на демократический утконосный народ сверху. Некоторые норы-жилища утконосов самозакупориваются этой глиной, и бедный народ должен дышать, напрягая легкие и экономя воздушную среду.
Но ещё печальней судьба тех милых семейств утконосов, кои не пожелали зарываться по норам, а гордо подняли клювы перед птеродактилями-наймитами. Пленённых и закованных, их отправляют пешим ходом на жуткий гондванский лесоповал. Измученные, но, как прежде, демократические утконосы вынуждены стачивать клювы о мезозойские пальмы и сосны. Возводить дворцовые помосты для тираннозавров-антагонистов, откуда те вещают свои тоталитарные воззвания и подтасовочные голосовательные списки. Однако даже под дворцовыми помостами не увядают новые демократические кладки, чтобы донести семена свободы даже до далёких потомков – нас с вами.
В общем, не стоит грубым, ненаучным языком описывать все перипетии открывшейся учёному-поисковику и доведённой уже нашему, людскому, сообществу правды. Ищите и изучайте книгу «Гондванский лесоповал». А Бунч-Брунич Хлюпику мы можем только пожелать успехов в его научном правдолюбстве. И можно лишь приоткрыть завесу о ведущихся ныне учёным-испытателем поисках. Уже завершаемый труд «Столкновение демократий и тотальной пещерности в сообществе прокариотных анаэробных бактерий протерозоя» приподнимет для нас завесу нового знания.
«Ева и Адольф»
Автор Жария Опупевшая, издательство «Самочит», серия «Откровения на матрасе», тираж около того, год выпуска не прописан.
«Ева и Адольф» – новый упоительный роман-откровение доселе малоизвестной, пламенной писательницы Жарии Опупевшей. Не все могут сразу догадаться, что эта умосмещающая книга не просто о чём-то, а о любви. Но она именно об этом сложном и малоизвестном многим чувствоносном происшествии. Тяжёлая судьба любви в тоталитарном интерьере – вот в чём идея сольного повествования Опупевшей.
Адольф – ныне упоительно скромный высокопоставленный служащий. Тяжёлая судьба, инцесты и угнетения окружающих не позволили Адольфу осуществить свою мечту детства – сделаться известным художником с мировым именем. С горя он вынужден был обратиться для утоления печалей к морфию. Однако не в нём он нашел успокоение, а в простом, но истинно баварском пиве. Именно в пивбаре он обрёл своих верных друзей и подруг. Однажды Адольф даже угодил на войну, где стойко перенёс все тяготы отсутствия пива, воблы, мольберта и морфия. Только воспоминания о своих верных друзьях-соратниках, всё ещё достойно ожидающих его в пивбаре, помогло ему отсидеть в окопе, а не закопаться глубже. Потом была тюрьма и прочие мелкие неприятности. Ну и, наконец, пивной путч, цветы, разные почести и медные трубы. Но все это не раздосадовало и не обозлило Адольфа. Он так и остался скромным, чувственным вегетарианцем с изысканно морфической убеждённостью.
Ева, скромно-прелестно-блондинистая посудомойка при пивбаре, верила в Адольфа с детства, но всё не решалась к нему приблизиться из-за очень неопрятного форменного передника. Однако пивной путч, похвальное одиночество Адольфа в тюремном дворике, а также тотальная несправедливость и непонимание мирового сообщества сблизили их по-настоящему. Так сблизили, что Ева взяла расчёт в пивбаре и перешла работать посудомойкой при бункере.
Здесь, в закопанном от мировых несуразиц, азиатского непонимания и нелепиц западного общества бетонном бункере, и наступило счастье. Отныне Адольф и Ева вместе. Только горестное присутствие всё плотнее набивающихся в бункер соратников, всё более частые телефонные звонки, какие-то несносные совещания ставки, а также периодические заступления Евы на дежурство в подземной посудомойке отвлекают героев книги от упоительного счастья взаимной любвеобильности. Что им в этой эротически правдивой любви до какого-то офигевшего в безобразиях мирового сообщества? Что им до каких-то периодически приходящих по факсу нот и требований капитуляций? Им так хорошо вдвоём, в этом почему-то всё более теснеющем бункере.
Конечно, роман написан так упоительно-увлекательно и читается так молниеобразно-живо, что становится несколько неясно: откуда бункер? Что есть «бункер»? Есть ли в этом какой-то метафорично-апломбовый подсмысловой намёк? Или же это всё же «бункер», который и есть бункер?
Отчего наши герои в бункере? Почему те соратники, что туда спускаются, больше не покидают их общество? Видимо, им там тоже очень и очень хорошо? Не слишком пояснено, что за ноты всё же сыплются и сыплются с факса. Не есть ли этот бункерный факс тоже всего лишь метафоричная метафора? Может, он символизирует собой всегдашний всеобъемлюще-мощный информационный взрыв? Впрочем, имеет ли этот факс какое-либо значение, раз на его призывы всё едино никто не соизволяет отвечать?
Главное в романе – это простые сцены любви. Как трогательно, животрепетно рассказано о первых прикосновениях героев друг к другу. Как не вульгарно-пошло, а возвышенно-правильно описано отбрасывание Евой прочь своего назойливого форменного передника. Как старательно-смело выведено автором расстёгивание Евой скромно-бриллиантовой заколки на галстуке Адольфа с его молчаливо-пристойного согласия. Однако не буду пересказывать весь роман, ибо как передать трепетные чувства романтизма, возникающие у читателя в момент развязывания галстука Адольфа? Или, тем более, как не обычно-грубыми словами пересказать главу, посвящённую распечатыванию Евой морских узлов на шнурках форменных посудомоечных ботинок? Чувства ностальгического упоения попросту не передать.
Ну и наконец, как и положено в любом нормальном романе, заключительная сцена – апогей с перигеем и катарсисом. Свадьба героев. Как рады съехавшиеся со всего мира, окружающие счастливую пару высокопоставленные служащие – соратники Адольфа. Как всё-таки горды за свою подругу Еву её соперницы-посудомойки, которые тоже бы не прочь, но с любовью не поспоришь, она сразу берёт быка за рога, а Адольфа за…
